Дэвид Копперфильд (спектакль). Чарльз Диккенс

Восемьдесят, ясновельможный пан! – с жаром кабатчик в разговор вклинился, на вошедших с надеждой глядя. – Бочонок пива, самого лучшего, умыкнули ввечеру – они, больше некому…

      Один из вошедших, самый молодой, с завитыми золотистыми, как у панны на выданье, волосами до самых плеч, не выдержав, засмеялся отчего-то, да что там засмеялся – заржал, как жеребец стоялый.

      Густав, окончательно взбеленясь, потянул зазубренный палаш из потерханных ножен, не в силах больше сего унижения сносить. Но, к великому его изумлению, светловолосый тут же смех оборвал, и мало того – в тот же миг в поклоне изогнулся – одна нога согнута, рука к сердцу прижата, а волосьями холеными чуть ли не ботфорт свой метет.

      – Скудно Речь Посполитая войска свои содержать стала… – проронил господин вельможного вида. – Сержант гвардии Щербинин, потрудитесь разочтись с сим почтенным владельцем заведения.

      Светловолосый распрямился стремительно, как ивовый прут, из-под плаща объемистый кошель вынимая. На глазах у всех начал было монеты отсчитывать, да, видать, поленился продолжать – пальцами в перчатках оно несподручно выходило. Так и швырнул кошель в кабатчика, не глядя. Тот, должно быть от радости, деньги с такой ловкостью подхватил, каковая и обезьяне на ярмарке не снилась.

      – Мы к вам по поручению вашего брата, Эрнста Иоганна. Велено нам доставить вас, господин Бирон, ко двору императрицы Анны Иоанновны. Желаете следовать за нами?

      – В Митаву?8 – поразился Густав.

      – Как? Вы разве ничего не слыхали? – за спиной у начальствующего снова смешки послышались, на этот раз негромкие и словно бы почтительные. – В Москву, господин капитан. Ее императорское величество Анна Иоанновна к коронации готовится, не отлагая, сразу после похорон его императорского величества Петра II Алексеевича. А братец ваш, ныне обер-камергер при ее высочайшей особе, сей же час братьев своих уведомить пожелал и ко двору пригласить – и вас, и старшего, Карла. Ну так как, господин Бирон, последуете за нами?

      Густав замер, поверить не в силах, а все прибывшие, со старшим во главе, перед ним дружно в поклоне склонились. Так и замерли все, покуда новоявленный баловень судьбы от растерянности в себя приходил. А тот молодой, смешливый, в три погибели изогнувшись, еще и подмигнул синим глазом, но не насмешливо, а дружелюбно.

      Тридцать лет уже было Густаву, когда предстал он перед императрицей Анной. Было это в тот первый раз в ее личных покоях, почти по-семейному. Милостиво и приветливо она младшего из братьев встретила, и на службу в новообразованный Измайловский полк определила, на командный пост, премьер – майором.

      Перед прощаньем протянула руку для поцелуя, улыбнулась, губы растянув меж толстых щек. Взяла с золоченого столика тяжелую табакерку, бриллиантами осыпанную, подала Густаву. Сказала, что на преданность и честную службу его надеется. Он тогда подумал, что иначе и не умеет. С тем и простились.

      Жизнь

8

Митава – ныне г. Елгава в Латвии, прежде столица герцогства Курляндского.