Тринадцатая пуля. Вионор Ахмедович Меретуков

драке, и дело с концом…

      – Похоже, ты там у себя на Лубянке совсем умом тронулся!

      – Товарищ Сталин, вы же сами говорили: «Нет человека – нет проблемы».

      – Тебе, Лаврентий, дай волю, ты и нас всех на тот свет отправишь! – возмутился Сталин. Потом, подумав, сказал: – Хотя в предложении товарища Берии что-то есть. Что-то заманчивое! Скажу больше, оно заслуживает самого пристального внимания. Мы к этому вопросу еще вернемся и непременно его рассмотрим. Но не сейчас. Потом как-нибудь, позже. А в настоящее время нам дорог каждый человек. Каждая боевая единица на счету. Все пойдет в дело, все сгодится. А Ильич будет нашим революционным коммунистическим знаменем… А тебе Лаврентий надо бережней обращаться с кадрами…

      – Он на евреев нападает, товарищ Сталин, – наябедничал Каганович, – а еврей – это звучит гордо, как сказал бы Максим Горький, если бы Лаврентий его не того…

      – Значит, это ты, гнида, прикончил великого пролетарского писателя?! – изумился Хрущев.

      – Нет, это он сам, – с сожалением сказал Берия, – товарищ Сталин запретил, помните, Иосиф Виссарионович? Вы еще тогда сказали, что он и так загнется, легкие у него, мол, ни к черту – курит много… А за гниду ты мне, Никита, ответишь!

      – Да он это, он! Он и убил, кто, как не он! – одновременно заговорили почти все члены совещания. – Житья от него не стало, по ночам не спим. Все ждем, когда «воронок» приедет…

      – У кого чистая совесть, тот спит спокойно… – проворчал Берия.

      – Уснешь тут… Тебя, Лаврентий, когда ты в раж войдешь, и не остановишь, правильно товарищ Сталин сказал, дай тебе волю, ты бы нас всех перестрелял…

      – Ну, всех не всех, а… – и Берия мечтательно уставился на Хрущева.

      – Товарищи, – предложил Никита Сергеевич, – а что, если его самого, Лаврушу нашего, того?.. Ну-ну, Лаврентий, я же пошутил, ты ведь меня знаешь, я большой шутник…

      – Не шутник ты, – со злостью сказал Лаврентий Павлович, – не шутник ты, Никита, а шут. И шут опасный…

      – А может, Лаврентий, тебя, правда, того?.. – спросил Сталин, всматриваясь в глаза Берии.

      – Товарищ Сталин! Я не пощажу… – зеленея лицом, приподнялся со своего места Берия.

      – Это точно! Уж он-то никого не пощадит! – раздались голоса.

      – Не пощажу жизни своей в борьбе с контрреволюцией! – преданно глядя на Сталина, сказал Лаврентий Павлович.

      – Вот и Ильич советует мне тебя заменить – говорит, не подходишь ты для работы в органах – слишком мягок. А здесь требуется железная рука. Говорит, хорошо бы материализовать и воскресить Дзержинского.

      – Час от часу не легче! – застонали те же голоса. – Мало нам одного Лаврентия, так еще и этого душегуба на нашу шею!..

      – Нет, нет, Ильич правильно мыслит, реанимируем бескомпромиссного рыцаря революции, нашего железного Феликса… – с воодушевлением продолжал Сталин.

      – Где