Луи-Этьенн Сен-Дени. Наполеон. Виктор Пахомов

нечто очень непристойное и оно мне не нравится. Мне больше нравится, когда люди одеты в привычную для них одежду, а не столь вычурно – в чуждые им наряды». «Пусть греки и римляне, – продолжал он, – носят то, что они носили в древние времена, но французы наших дней пусть будут в платье нынешнего – 19-го века. Все иное – вздор и нелепица». Статуэтки простояли на каминной полке до самого окончания утренней трапезы, а потом исчезли. Так что, эта попытка Денона подольститься к Императору, потерпела полное поражение. Я думаю, увенчивающее колонну на Вандомской площади изваяние Императора, было отлито и установлено без его ведома, мне кажется, я слышал, как он сам кому-то об этом говорил.

      Однажды мсье Давид – знаменитый живописец – с той же целью, что и мсье Денон – пришел к завтраку Императора. Он принес портрет самого Его Величества – созданный одним из его учеников. Я не помню, была ли то картина маслом, рисунок или гравюра. Император был изображен до талии, в гренадерском мундире, правая рука за обшлагом жилета. Этот портрет, позднее воспроизведенный в гравюре, и который я видел во многих торгующих живописью и гравюрами лавках, был хорош, но истинной сути характера Императора не раскрывал. Великолепная схожесть с оригиналом и ничего более.

      А в иной раз, также за завтраком, Император принял Тальму. Накануне Его Величество присутствовал на спектакле «Типу-Сахиб». Император сделал ряд критических замечаний касательно постановки сего произведения великого трагика и повелел Тальме сообщить о них автору. Он даже поведал ему о своем понимании вида сцены и показал Тальме, какой жест должен сделать Типу и какую позу ему следовало принять после того, как поднявшись с трона, он призывает к битве с англичанами. И, чтобы еще сильнее впечатлить актера манерой двигаться и речью владетеля Майсура, Император самолично сначала сел в кресло, а потом поднялся с него – с невероятно выразительным, полным благородства и решимости, жестом, произнеся притом несколько, приличествующих ситуации, слов (1812 или 1813).

      В половине седьмого вечера я отправился на ужин Императора. Стол был накрыт, как и к завтраку там же – в гостиной для старших офицеров. Кресло Императора стояло спинкой к камину, а Императрицы – напротив него. Обслуживали ужин префект дворца, управляющий кухонной службой, два метрдотеля, шеф-повар, два разрезателя мяса, сомелье, камердинер Императрицы и я – камердинер Императора. Помимо них еще четверо слуг, непосредственно обслуживавших Императора и Императрицу, по двое стоявших у их кресел. Король Рима, несомый сопровождаемый младшей гувернанткой мадам де Монтескью, появился, когда подали десерт. По окончании ужина шеф-повар подготовился подать кофе в гостиную, куда уже к тому времени ушел Император. На этом моя вечерняя служба завершилась, и я вернулся к себе.

      Каждое воскресенье на ужине присутствовала вся семья. Императору нравилось спорить с кардиналом де Фешем по различным богословским вопросам, и его доводы нередко ставили в тупик Его Высокопреосвященство.

      На одном из таких семейных ужинов за