Дети страха и другие ужасные истории. Елена Усачева

другую он выбрасывал землю. Нинка таскала траву. Все должно было быть красиво.

      – Что-то странное получается, – выдал Тинтин, в последний раз вгоняя лопату в землю. – Могила, что ли?

      Нинка промолчала. Раскрывать карты было рано.

      – Не, ну что у тебя в башке? Кого ты сюда класть собралась?

      Себя из числа лежащих Тинтин сразу вычеркнул. Молодец какой. Смог подсчитать, что в полтора раза длиннее выкопанного.

      – Тебя что-то волнует? – спросила Нинка.

      Руки были грязные от травы и земли. Хотелось умыться. Даже больше – хотелось залезть в душ. Но утром это была непозволительная роскошь – времени нет.

      Может, Тинтин думал о том же, потому что он качал головой и молчал.

      – Пойдем, а то скоро подъем.

      – А лопата? – оживился Тинтин. – Я сторожу сказал, что ненадолго.

      О боже! Тут еще и сторож есть. Количество игроков в их команде увеличивается. Нет, Тинтин невероятен.

      – Оставь. Я тебе после завтрака верну.

      У входа в корпус Нинка обняла Тинтина. Обвила шею рукой, притянула к себе, заставляя наклониться, шепнула: «Спасибо!» И королевой пошла в стеклянные двери. Спина невольно выпрямилась. Она плыла вперед, оставляя безответными удивленные взгляды.

      – Вы помирились? – тут же нависла над ее кроватью с косой.

      Нинка потерла грязную ладонь. Она не заметила, кто их увидел. Но что зрители были, не сомневалась. Слух быстрее долетел до палаты, чем она дошла до нее.

      – Он дурак, – Нинка вытянулась на кровати. Вообще-то она устала, спину ломит.

      – Да они целовались на крыльце, – фыркнула красотка.

      Нинка закрыла глаза. Как же она все это любила. Искренне. От души.

      Подъем, зарядка и завтрак снова создали вокруг Нинки зону отчуждения. И это было хорошо. После столовой ей не хотелось привлекать лишнее внимание.

      – Ну? – подошел к ее столу Пося.

      Нинка только занесла черенок ложки, чтобы размазать масло по хлебу. Нравилось ей так – белый хлеб, масло и сыр. Хорошо бы еще хлеб поджарить в тостере. Но можно и без этого обойтись. Никто масло не ест, бережет фигуру, а Нинке нравится. Ради вкуса и удовольствия можно миллиметром талии пожертвовать.

      В этот раз жертва не удалась. Или была отложена.

      Пося стоял, надув губы, словно их отряду масло не полагалось. А так же стульев и ложек. Кашу ели руками.

      – Доброе утро.

      Нинка отложила ложку. Вид у Поси был не очень. То ли помятый, то ли подсдутый.

      – Ты зачем Таньке говоришь, что она некрасивая? – спросила Нинка. Кто-то в этой истории был крайний.

      – Она первая начала, – произнес Пося и пришлепнул губами. – А сейчас с шоколадкой заложила. Меня Лана из-за стола вывела и сказала, что таким, как я, вообще нельзя давать есть. Ты когда ее убьешь?

      Нинка покосилась на пустой стол. Девчонки уже поели и ушли, унеся тарелки. Остался стакан чая и кусок хлеба с неразмазанным маслом. Ну и на тарелке еще масло. Много. И сыр.

      – Сейчас этим займусь, – Нинка придвинула к Посе хлеб, положила сверху сыр, прижала пальцем,