На излёте, или В брызгах космической струи. Роман. Анатолий Зарецкий

А це твоя дытына? Гарна дивчина, – одобрила она, – А дэ твоя жинка? – спросила она, не обращая внимания на стоявшую рядом Татьяну. Впрочем, не удивительно – ведь в наш первый приезд мать в качестве моей жены представила им Валю-Валентину, а Таню определила, как ее подругу. Все это безобразие происходило в присутствии Вали, молча согласившейся с нелепым сообщением «свекрови», что она, якобы, «ждет моего ребенка». Тот разговор услышал совершенно случайно и был возмущен беспардонным враньем матери и предательским поведением Вали.

      И вот через несколько лет перед взором любопытной тети Липы возник мой ребенок, а вместо моей жены – ее подруга! Сколько же домыслов тут же возникло в пустой головенке этой старой девы – недалекой и чрезвычайно несдержанной на язык особы. Хорошо еще, Таня плохо понимает украинскую речь, чем и воспользовался:

      – Вид цих жинок можно з глузду зъйихаты. Спытайтэ в моейи мамы. Он вона сюды йдэ, – показал в сторону приближающейся матери, подхватил на руки Светланку, и мы быстренько двинулись к лавочке у асфальта.

      – Что это за тетка и о чем вы говорили? – спросила Таня, едва присели, – Я ничего не поняла. А почему ты от нее сбежал?

      – Это тетя Липа, наша генеральная сплетница. С ней лучше не общаться. Она, правда, и без того нафантазирует немало, но лучше держаться подальше. Сказал ей, что от таких женщин можно с ума сойти и направил ее к матери, – удовлетворил любопытство жены.

      Я всегда недолюбливал тетю Липу, хотя она относилась ко мне, в общем, неплохо. Стойкая неприязнь возникла еще в детстве. Однажды пытался срезать кусок коры с толстенного ствола дерева, что росло в нашем дворе. Хотелось вырезать маленькую лодочку. Ее можно было бы пускать в плавание по бурным потокам, которые обычно текли вдоль дороги во время снеготаяния или после сильного дождя. Во дворе ребята играли в футбол. Неожиданно прямо над собой услышал глухой удар и звон разбитого стекла. Мимо меня пролетел отскочивший от ветки мяч, а землю у дерева присыпала куча стеклянных осколков. Подбежавший брат подхватил орудие преступления, и вся ватага футболистов опрометью бросилась со двора. А вдогонку из разбитого окна уже неслись громкие проклятия пострадавшей от их шалости тети Липы.

      Я же, увлеченный своим занятием, очнулся лишь от боли. За ухо меня крепко держала свирепая тетя Липа:

      – А ну кажи, хто цэ зробыв?! Ты всэ бачив! Кажи! Кажи! – кричала она дурным голосом на весь двор и крутила мое ухо так, что у меня что-то затрещало в голове, а из глаз сами собой полились слезы.

      Не соображая ничего от боли, взмахнул рукой с ножом, пытаясь освободиться от ее клешни, зажавшей мое несчастное ухо.

      – Ах ты, скаженный! Вбыты мэнэ хочешь! – заорала она и еще крепче сжала ухо и мою руку с ножом, но на помощь уже бежала мама.

      Меня спасли, вырвав из рук озверевшей соседки. Когда страсти остыли, с тетей Липой договорились, что стекло ей вставят. Впрочем, это было справедливо, потому что,