Многогранники. Наталья Способина

в сущности, был единственной точкой соприкосновения ее мира с миром ее одногруппников. Он сам был из их мира. Только по неведомой ей причине презирал все то, что они ценили, порой делая это так демонстративно, что его выходки не вписывались в рамки допустимого поведения. К слову сказать, если бы не Димка, одногруппники бы ее вообще вряд ли замечали. Но извечное стремление хороших девочек к плохим мальчикам делало свое дело, и порой ухоженные красавицы, окутанные ароматами дорого парфюма, подсаживались к Маше и пытались выяснить что-нибудь о ее единственном друге. Это всегда были очень неловкие моменты.

      После слов про наряды и Шилову уголок Димкиной губы дернулся, а сам он снова откинулся на спинку сиденья и отвернулся к окну. Маша дико не любила такие перепады в его настроении. Это означало, что он взвинчен, а значит, может опять что-то выкинуть.

      – Ну прости, что я такая мнительная дура, – примирительно произнесла она, думая, что Андрей – Димкин водитель – ржет, наверное, про себя и мысленно крутит пальцем у виска, слушая, что они несут.

      Димка провел рукой по волосам, взъерошив челку, и вновь повернулся к ней:

      – Ты реально считаешь себя хуже пассии Крестовского?

      Теперь отвернулась Маша, понимая, что спор зашел в тупик. Она считает. Димка – нет. Шилова крутилась вокруг него весь первый семестр в прошлом году, пока к ним в группу не заявился Крестовский. Димка его сразу невзлюбил. Маша сперва решила, что из-за Шиловой, которая плюнула на игнорировавшего ее заигрывания Димку и переметнулась к новенькому, но потом поняла, что дело в чем-то другом. Слишком незамутненно Димка не переваривал блистательного Крестовского.

      До пристани доехали в молчании. Димка посматривал на часы, будто боялся опоздать, хотя на Машиной памяти его никогда не волновали такие вещи, иногда тер висок, из чего Маша заключила, что его бессонница опять вернулась, а с ней и мигрени, которые почти не снимались лекарствами, и все это вкупе с самим праздником предвещало ей отвратный вечер.

      Настоящую яхту Маша видела вблизи в первый раз. Яхта возвышалась у причала, а на ее темно-синем глянцевом боку красовалась надпись «Рене». Похоже, ждали только их, потому что на причале больше никого не было, и, судя по звукам, доносившемся с яхты, веселье там уже началось. Если бы Маша собиралась чуть быстрее, они бы с Димкой успели затеряться среди прочих гостей.

      Димка похлопал себя по карманам, будто хотел закурить, и при этом едва не уронил подарок.

      – Что ты даришь? – спросила Маша вполголоса, стараясь не смотреть на яхту.

      Димка, нашедший наконец зажигалку, рассеянно на нее оглянулся:

      – Самолет. А ты?

      – Самолет? – Маша посмотрела на коробку средних размеров, которую Димка прижимал локтем к боку.

      – Крестовский коллекционирует самолеты. Причуда такая.

      – Надеюсь, не настоящие, – усмехнулась Маша.

      Димка шутку не поддержал, что было для него нехарактерно. Молча протянул ей руку,