Память древних вод. Этне

живая теплая жидкость. Такого красного цвета. Им было не понятно, зачем она держала у себя аквариум без рыб, доверху наполненный водой. И зачем на всех стенах расклеены вырванные из дорогих рекламных журналов листы с фотографиями красивых местечек совершенно разных стран. Они унесли единственную, оставшейся не засохшей, фиалку. А потом был день, когда никто не пришел. И потом были такие же дни.

      Лишь иногда она слышала тяжелое дыхание своего заболевшего пса. Но почему-то она могла видеть только его лапы, стоя застывшие у порога комнаты, а выше них ничего не было. Это очень пугало. Что-то было не так, как обычно. Жуть ненормальности тяжестью повисала в пространстве замкнувшегося мира. Тогда и стали размываться границы ее обычной реальности как будто сточными водами, которыми питался этот город. Часто были такие ночи, когда она слышала их течение под собой. Вода секундами отмеряла замедлившееся ночное время, глухо стуча по ванне, и вязкими упрямыми каплями стекала по телу. Ей казалось, что от этой воды оно становится другим, она проникала внутрь, эта вода. Стала ясно чувствовать, где и как находятся волокна нервов. Однажды она стала ощущать себя только ими. А все остальное тело перестало существовать. И еще она не видела себя в зеркале. Потом треснуло стекло на девичьих часиках. Они были в форме маленького сердца.

      Казалось, эти темные воды стали течь по всем ее внутренностям и через них она окуналась в сны чужих людей. Бродила по извилистым дорогам их внутренних миров. Проживала их судьбы, опять слышала голоса. И билось тогда в ней множество человеческих сердец. И было так, что темная вода становилась светлой, а светлая – темной. Когда темной было больше, то ей хотелось кричать. И проливалось много душевной крови. Переставала кричать лишь тогда, когда светлая и темная вода уравновешивали друг друга в ее странном существе. Эти воды подступали каждую ночь. И каждую ночь она вела борьбу внутри себя.

      Однажды, в полусне пробудилась в какой-то пустыне. Она не помнила, чтобы когда-либо в своей обычной жизни видела такой ярко-красный песок. На небе застыло два солнца, эти два ярких глаза как будто разрезали ее тело, а вместе с ним и весь окружающий мир пополам. Это было состояние промежутка, между до и после. Дул сухой, обжигающий жарой ветер. Девушка долго брела по почти умершей земле, каждый шаг болью отдавался в ней – она смешивала свою кровь с кровью этой пустыни. И не было видно края опустошенного пространства. Смутно помнила, как набрела на разрушенную статую когда-то величественного гиганта. Он ей показался очень и очень знакомым. Таким близким. Кажется, что там, в конце межграничья, она склонит свою голову у его поверженных ног.

      В другой своей полуяви она очутилась в неизвестных ей водах, беспредельно разлившихся повсюду, насколько хватало глаз. Не узнавала свое тело, так легко и быстро оно перемещалось по водной поверхности. Прошло уже очень много времени, как она плыла в одном, интуитивно выбранном ею направлении, кажется, что-то ища. Где-то должен был быть уже ее дом, где-то здесь, рядом. Но вокруг