Нуманция. Елена Турлякова

у него рабыня.

      – Что это? – Ацилия усмехнулась, дрогнув бровями, сверкнула в полумраке белыми зубами. – Запоздалая забота? Вчера вы как животное, а сегодня… Проснулась вдруг совесть? Не надо мне ничего! От вас я ничего не приму…

      – Ты сама меня вчера вывела. Может быть, я и был немного груб, но…

      – Немного? – вызывающе перебила она, хотя и знала, что он этого не любит. – Какая жалость, что у вас нет сестры, и она никогда не переживёт подобного к себе отношения, подобного человека, как вы… Вы – дикое, необузданное животное! И не надо мне ничего от вас, я не возьму…

      Он помолчал какое-то время, с усилием сдерживая себя.

      – Мне самому тебя переодеть? – Выдержка у него тоже была хорошая – на зависть любому оратору! – Только не жалуйся потом.

      – А я и не жалуюсь! Я никогда не жалуюсь! А на вас тем более!..

      – Мне тебе помочь?

      – Ну попробуйте… – Она пожала плечами и вызывающе глянула снизу вверх.

      – Я позову на помощь кого-нибудь из своих легионеров или даже несколько легионеров… Ты этого хочешь? Я так сделаю.

      Она усмехнулась, поднимаясь на ноги, говорила:

      – Когда вы рвали вчера мою одежду, помощники вам были не нужны. – Он промолчал, и она продолжила, глядя ему в лицо, – Вы – эгоист, если вы, конечно, знаете значение этого слова, вы живёте только для себя, вам плевать на людей, что окружают вас, вам безразлична чужая боль, чужие чувства… Вам безразлично, что своими поступками вы вызываете только ненависть к себе… Нет ничего удивительного в том, что у вас столько врагов здесь, мне даже думается, что у вас нет ни друзей, ни любимой женщины… Чтобы быть любимым, ценимым другими человеком, надо обладать другими качествами, у вас таких нет…

      – Ты ничего не знаешь обо мне, как ты можешь об этом говорить?

      – Да что тут знать? – Она вздохнула и подобрала с пола новую тунику, развернула её в полный рост. – Отвернитесь!

      – Что?

      – Отвернитесь, пожалуйста, господин…

      Он долго глядел ей в лицо, губы тронула улыбка:

      – Чего ж я у тебя не видел?

      – Тогда уж точно забирайте назад! – Бросила ему под ноги тунику и отвернула голову, закрывая глаза, так и стояла, обняв себя за плечи, прижимая к груди свободный плащ, и тот опускался вниз к открытым ногам мягкими складочками. Упрямая! Ну не раздевать же ему её в самом деле?

      Марций вздохнул, развернулся и вышел за штору в атриум палатки.

      Ацилия осталась одна, открыла глаза, облегчённо переводя дыхание. Что за человек? Глянула на тунику, лежащую на полу: красивая, мягкая, и цвет – самый любимый её, как знал как будто. Она такие дома носила, и снизу оборками плиссировка – стола. Гордость гордостью, а одежда ей нужна, не ходить же ей голой, с одним этим плащом?

      Подобрала тунику, откинула плащ, на мгновение оставшись обнажённой, быстро накинула тунику и расправила складочки на груди, на бёдрах. Хорошая, так и льнёт, мягкая шерсть, и рукава втачные доходят до локтя, открывая белые предплечья, хотя по сравнению с другими частями тела на них уже лёг еле заметный