Нуманция. Елена Турлякова

губы сами собой.

      Она вздрогнула, убирая флейту, быстро вскочила на ноги.

      – Ты умеешь играть?

      Она ничего не ответила, отступила назад, пряча флейту от его глаз.

      Он ещё раз спросил удивлённо:

      – Умеешь играть?

      – Вы в первый раз назвали меня по имени… – разомкнула пересохшие губы.

      – Да? Не заметил… – Он только подбородком повёл. – А ты, смотрю, мастерица удивлять, то ты оказываешься девственницей после Овидия, то вдруг на флейте играешь… Что ты ещё от меня скрываешь?

      – Ничего… – Она повела головой отрицательно, пряча флейту за спину, отступила ещё немного назад.

      – Смотри, я ненавижу всякого рода сюрпризы…

      – У меня нет никаких сюрпризов для вас, и ничем я не собираюсь вас удивлять. Я такая, какая я есть… Если что-то вас поражает во мне – не моя это заслуга… Ничего намеренно я не делаю… – потом добавила вдруг, – … для вас.

      Он покивал головой, принимая её ответ, поставил трипод посреди и сел, обхватив себя за плечи, вздёрнул подбородок:

      – Ну, сыграй что-нибудь. Весёленькое.

      Она обомлела, вскидывая брови, отступила назад, выдыхая:

      – Я не буду…

      – Не будешь? – Она повела головой, отрицая. – Почему? – Он наклонился вперёд, упирая руки в колени. – А если я прикажу?

      – Всё равно не буду…

      – Почему? Для меня не будешь?

      – Не буду и всё!

      Он долго молчал, разглядывая её, смотрел в лицо.

      – Ну-ну… – произнёс вдруг.

      – Вы можете владеть моим телом, но не моими желаниями, вы можете применять силу и власть, можете сделать больно, но никогда не заставите любить вас, выполнять ваши желания с удовольствием.

      Он помолчал, разглядывая её, и она не терялась под его взглядом, уверенная в себе, в своём решении. В любых бы других условиях это вызвало бы уважение, но она была женщиной, его женщиной, и тем более рабыней, принадлежащей ему целиком и полностью.

      Он вытянул ногу.

      – Развяжи!

      Ацилия поджала губы, она всегда так делала, когда он приказывал ей что-либо сделать, как же, наверное, бесится она внутри, пересиливая себя. Шагнула к нему, машинально пряча флейту за пояс – обыкновенный полотняный жгут, как рабыне пояс ей не полагался.

      Склонилась у ног господина, села на пол, завозилась с ремнями калига. За это время она многому научилась, приноровилась даже к этой работе, только, развязывая узлы, держала в этот раз указательный палец на левой руке в стороне. Марций поймал её за запястье, притянул к себе уже сомкнутый кулак, – но что ему с ней было справиться? – разжал её пальцы. Взгляд наткнулся на многочисленные порезы, свежие и уже зажившие, самый большой как раз на указательном.

      Поднял на рабыню глаза:

      – Ты что это, сама себя режешь?

      Она потянула руку, силясь освободиться.

      – Так получается иногда… Я чистила котлы сегодня и вчера… и до этого… Я только учусь всему…

      Он хмыкнул:

      – Хорошо, что