Всадник. Неудачники. Две книги из собрания Василия Молодякова. Сергей Спасский

биржи колоннада.

      И шпиль адмиралтейства остр.

      И желтобокого сената

      Чуть выступившая видна

      В блистаньи солнечном – стена.

      Нет, кончено. Здесь первый роздых

      Позволим мы. Спешить куда?

      Насыщен морем свежий воздух,

      Играет бликами вода.

      И горечь дум обезоружив,

      «Я опираюсь о гранит».

      Пусть мнутся складки пенных кружев,

      Пусть их ничто не сохранит.

      Но легким выплескам внимая,

      Чтоб не ждало в грядущем нас,

      Я жизнь, как друга, принимаю

      И слушаю ее рассказ.

      Глава II

      Прощались.

      – Слушайте, не будем…

      Что взвешивать нам каждый шаг?

      Да неужели просто людям

      Нельзя…

      – Вы правы, это так.

      Она отдернула портьеры.

      Как тени утренние серы!

      Пустынен город в тусклой мгле.

      И блики мутно заиграли

      На полированном рояле,

      На фотографиях в стекле.

      Вагон летит. Он вложен в тягу.

      Колес, цепей и скрепов. Он

      В свой неуклонный бег влюблен.

      Купэ колышется.

      – Прилягу.

      Сосед в мышином пиджачке

      Врос в угол с томиком в руке.

      О, перестук колес. О, сказка

      Железного тупого лязга. –

      – Ты стар. Смирись. Роптать к чему?

      Стекло позвякивает мелко.

      Лишь огоньком метнется стрелка,

      Да искры сыплются в дыму.

      Не пожелайте с прошлым встречи.

      Пускай оно молчит далече.

      Его докучен разговор.

      Что за вопросы, в самом деле,

      Не все ль равно, куда вы дели

      Пыл давний, молодой задор.

      Но эта бронзовая прядка

      Волос…

      – Да кто же их остриг,

      Те косы?

      Хорошо на миг

      Лет сбросить полтора десятка

      И –

      в театре, во втором ряду

      Очнуться на свою беду.

      Сумбур.

      Скользим от темы к теме.

      Никак не укротить пера.

      Театр примолк в нагретой теми.

      И яруса, как веера.

      Затянутые в бархат ложи.

      Рядов изогнутых зубцы.

      И в люстре лампочки похожи

      На золотые бубенцы.

      Колонок вырезных опора.

      Всплывают пятна лиц вокруг.

      Но жест короткий дирижера

      За звуком вырывает звук.

      И вот оркестр чеканит, лепит

      Свой грозный мир, свой мир сквозной.

      И плещет флейт старинный лепет,

      Воркует жалобный гобой.

      Светла раскрашенная сцена.

      Плоски картонные дубы.

      Уж проверяется измена

      Под зов герольдовой трубы,

      И в реве меди изобильном,

      В жестяных латах, наконец,

      На лебеде въезжает пыльном

      Далеких рыцарей гонец.

      Мы не обязаны, не так ли,

      Все время отбегая вспять,

      Всех видов и родов спектакли

      Внимательно живописать.

      Пусть