Дэва вероятности. Константин Бенкен

затеряться, но всё равно каждый раз встречаться на мосту Дез-Ар. Не договариваясь. А потом ловить листья на ветру и собирать цветные проволоки на тротуарах. Греться кальвадосом в кафе и смотреть на звёзды на пустыре, единственном месте в Париже, где небо дороже, чем земля. Тратить без толку своё время и чужие деньги. Слушать музыку в маленьких комнатках под крышей и, чувствуя чужие ботинки под собственной спиной, обсуждать метафизику и кто же в этом составе бэнда играет на саксе.

      Потеряться в городе, как в собственной голове. А что тут ещё можно сделать, когда сосед сверху истерично стучит в пол, лампа стоит на полу, а ребёнок уже мёртв? Промокнуть до нитки, но находить удовольствие от распития бутылочки вина холодной ночью с клошаром под мостом. В городе, где знакома каждая набережная и иногда хочется просто стоять на мосту и плевать вниз, в воду.

      Этот Париж разваливается на куски, но никак не может развалиться, так как разваливается сам в себя, сам себе строит мосты от себя к себе, через себя. Мосты, везде мосты. И вода, она даже заливается за воротник и невыносимо хочется курить, но пачка тоже промокла, а Мага… её нет на мосту.

      Но есть ещё Пола. Пола – полюс Парижа. И город не фон, не рисунок, он действующее лицо, которое заставляет людей и голубей ворковать, любиться под крышами и жарко целоваться в грязных подъездах, пока не вспугнёт клошар, ищущий место для ночлега. Пола и Мага два полюса одного города, их нет без газет, которых несёт по улицам ветер, без Голуаза в подворотне, каменных набережных и фонарей на мостах. И без ночей, конечно. Бесконечно длинных ночей под теми самыми фонарями и, иногда, в дешёвых отелях, где грязное бельё, но плотно занавешенные окна выходят на кладбище.

      Город, который я не видел своими глазами, но знаю многие его закоулки, его жителей и его, Парижа, привычки. Пить кофе с круассанами из соседней лавки, кокетничать с продавцами, с удовольствием выслушивая их комплименты. Бродить по улицам, рассматривая витрины и изучая прохожих, строить догадки кто они и зачем тут идут. Баловаться сидя в открытом кафе и слышать корабли на реке. А ещё, конечно же, букинисты на набережной! Пройтись по знакомым рядам, поздороваться, посмотреть что нового. А потом зайти в музыкальный и купить ранее незамеченную пластинку Чарли Паркера и, неся это сокровище под полой пальто, на скорую руку выпить рюмочку в любимом кафе и пригласить Этьена на прослушивание.

      Это всё мир города Парижа, который существует в строках и буквах. Мир огромный и маленький одновременно, лабиринт на полюсе. Имеет ли он какое-то отношение к реальному городу? Что я увижу, приехав туда, на эти улочки Латинского квартала, набережные, к дворцам и галереям? Нет, это не будет город любителя матэ, но это не будет и изменившийся город-лабиринт. Своими глазами я увижу не строки, в совсем другой город, город похожий на остальные, на Петербург.

      И только вернувшись в Петербург и, пройдя уже по его набережным под мелким осенним дождём, я найду, где-то между летящих капель, те строки, те туфли, что имеют столь