На третий взгляд, или Написанному верить!. Татьяна Рустамли

напялив свои драные джинсы и прихватив с собой сумку с дисками, пританцовывающей походкой направился к двери.

      –– Ты даже не пообедаешь? – запоздало ужаснулась я.

      –– Мы с ребятами в столовке перекусили, – убедительно соврал он, натягивая кроссовки, и заметив мой расстроенный вид, прибавил: – Обещаю к ужину быть голодным как волк и слопать двойную… нет, тройную порцию твоей стряпни.

      Вот так всегда – устоять перед обаянием Жэки просто невозможно. И он этим пользуется самым беззастенчивым образом.

      Через полчаса позвонила Ната и бодрой скороговоркой сообщила, что они с Колюней едут к его другу Стёпе на дачу и вернутся не раньше двенадцати. Это в лучшем случае, в худшем – останутся там до утра. Мне ничего другого не оставалось, как только выразить ей свою признательность за то, что она не забыла предупредить меня об этом.

      Ещё через час заявилась мама и с порога тоном, не терпящим возражений, предупредила, что у неё заседание клуба и она успеет только причесаться и поменять свой деловой костюм на выходное платье.

      –– Намечается чаепитие с домашними пирогами, поэтому обедать я не буду, – на ходу добавила она, направляясь в свою комнату.

      Уходя, мама вскользь поинтересовалась, почему я поменяла занавески, и, не дослушав моих объяснений, помахала мне на прощанье рукой:

      –– Ужинать тоже не буду: меня Регина пригласила на судака. (Регина Наумовна – мамина подруга, с которой она работает на одной кафедре).

      Теперь вся надежда оставалась только на Игорёшу. И я решила не терять времени даром: наскоро уложила феном волосы, подвела глаза, выровняла тональным кремом щёки, припудрила нос, прошлась помадой по губам и благополучно влезла в новый брючный костюм.

      Мои розовые мечты о романтическом ужине при свечах были грубо прерваны телефонным звонком.

      –– К ужину не жди, вернусь поздно: Миша перед отъездом устраивает «отвальную» в ресторане (Миша – это Игорёшин коллега, который через два дня отбывает в бессрочную командировку в Африку), – как безжалостный приговор судьбы, бесстрастно и категорично прозвучало в трубке.

      С судьбой лучше не спорить, как, впрочем, и с Игорёшей – бесполезно: всё равно останешься в дурах.

      И для кого я, спрашивается, старалась? Неужели придётся весь вечер просидеть одной наедине с «голубым экраном»? Нет уж: такая перспектива меня не устраивала, тем более что, в отличие от Игорёши, я не страдаю «кнопочной лихорадкой». Это он может прирасти задом к креслу на весь выходной и, не выпуская пульта из рук, переключаться с одного канала на другой, не останавливаясь ни на минуту.

      Звонить Настасье мне тоже «не улыбалось»: опять начнёт «жевать» про своего бесценного Петеньку (любой разговор она сводит к этой единственно волнующей её теме). Настасья – это моя подруга, а Петенька – её последний муж, которого она ревнует практически к каждой особе женского пола в возрасте от пятнадцати до восьмидесяти пяти. Она убеждена, что устоять перед его мужским магнетизмом не в состоянии даже праведница, давшая обет целибата. Я пробовала