(Не) чужие. Виктория Лукьянова

кажется, она готова уже пресмыкаться перед ним, лишь бы он перестал ее держать. – Извините, я была слишком резкой. Я не думала.

      На глазах наворачиваются слезы. Они уже застилают глаза, и Ксения почти не видит дорогу. Даже его темных как омут глаз не видит, но она уверена в том, что он насмехается над ней. Кривит ухмылку, заворачивая ее запястье. Смеется над ее слабостью.

      – А новое лицо хочешь?

      Ксения перестает вырываться. Перестает причитать и просить ее отпустить. Она не верит своим ушам. Не верит тому, что он только что сказал.

      Новое лицо.

      Какое-то безумие творится в воспаленном мозгу. Во всем виноват адреналин. Она уверена, что ослышалась. Потому что никто и никогда ей не предлагал подобного. И уж точно не предложит тот, кто говорил с ней так жестоко. Кто тыкал в нее зеркалом и указывал на изъян. Кто поливал грязью лишь потому, что возомнила – она может работать в клинике красоты.

      Ксения учащенно дышит. Его парфюм больше не режет нос. Он будто стал частью воздуха, который она жадно глотает.

      – Так нужно? – кажется, он ослабляет захват.

      Ксения дергается, и почти скулит от боли, когда рука все также крепко сжимает запястье.

      – Да, – она рычит.

      Артур же резко тормозит. Ксения летит вперед по инерции. Но его рука удерживает ее на месте. Он продолжает прижимать ее к своему плечу. Но она не шевелится. Напугана до смерти.

      – Я дам тебе новую работу. Но после того, как перекрою твое лицо.

      Она не верит. Не верит, но и не может промолчать. Это ложь. Все ложь. Он играет ее чувствами. Обманывает. Вырывает с клочьями мяса ее эмоции. Ее слабость. Ее рваная рана на душе.

      – Нет, не перекроите. Вам это делать незачем. А у меня нет денег на пластику. На ту, которая поможет скрыть это, – она смотрит на мужчину, и глаза жжет от слез.

      Он не шутит. Она не верит обманчивому зрению. Он серьезен. Чертовски серьезен. И смотрит в упор.

      – Есть зачем, – узкие губы, обрамленные густой черной бородой изгибаются в хищной улыбке.

      – Зачем?

      – Я хочу тебя трахать, – усмехается. – Ну и поэкспериментировать с твоим лицом. Я хирург. Это клиника не просто блажь. Это то, к чему я стремился. Так что я могу себе позволить создать новое лицо для своей, – он замолкает, а Ксения удивлённо вытягивается в лице. Для кого «своей»?

      Но Артур молчит. Отпускает покрасневшее запястье. Долго рассматривает след на женской руке.

      – Черт, нужен лед, – он выдыхает. – Пойдем.

      Лишь сейчас Ксения может осмотреться. Ее больше не удерживают, и она осторожно крутит головой, стараясь не думать о последних словах мужчины. Они на парковке перед высоким зданием. Жилой дом. Дорогой дом. Она не узнает микрорайона, но догадывается, что они в элитном месте, иначе, откуда здесь столько дорогих иномарок. Смущенно хлопает глазами, хватаясь за сумку, которая все-таки слетела с колен и плюхнулась в ноги. Поднимает сумку и смотрит, как Артур уже вышел из машины и ждет ее рядом. Ксения торопится. Вот она, свобода. Нужно выйти, притвориться,