Ведьмак (сборник). Анджей Сапковский

Пока что. После операции я словно новая.

      – Ты говоришь на нашем языке?

      – А что, нельзя? Как твои дела, белоголовый? О, и твоя любимая тоже здесь, Эсси Давен, если не ошибаюсь? Ты уже лучше ее знаешь или по-прежнему едва-едва?

      – Шъееназ… – пролепетал Агловаль, приближаясь к ней на коленях. – Любовь моя! Моя любимая… единственная… Значит, все-таки наконец-то! Наконец-то, Шъееназ!

      Сирена грациозным движением подала ему руку для поцелуя.

      – Да. Я ведь тоже люблю тебя, глупышка! А что это за любовь, когда любящий не может иногда хоть чем-то пожертвовать?

9

      Они выехали из Бремервоорда ранним холодным утром, в тумане, впитавшем в себя яркость красного шара солнца, выкатывающегося из-за горизонта. Выехали втроем. Как решили раньше. Они не разговаривали об этом, не строили планов, просто хотели быть вместе. Какое-то время.

      Покинули каменистый мыс, распрощались с рваными клифами над пляжами, странными формациями иссеченных волнами и водоворотами известняковых скал. Но, спустившись в зеленую, усеянную цветами долину Доль Адалатте, все еще слышали запах моря, гул прибоя и резкие, дикие крики чаек.

      Лютик не переставая болтал, перескакивал с темы на тему и практически ни одной не заканчивал. Рассказывал о Стране Барса, где глупый, по его мнению, обычай велит девушкам хранить невинность до самого замужества, о железных птицах с острова Инис Порхет, о живой и мертвой воде, о вкусе и удивительных свойствах сапфирного вина, именуемого «Черр», о королевских четверяшках из Эббинга, жутких надоедливых обжорках по имени Пуцци, Грицци, Мицци и Хуан Пабло Вассермиллер. Рассказывал о популяризируемых соперниками новых течениях в музыке и поэзии, которые, по мнению Лютика, были чудовищами, воспроизводящими жизненные отправления организма.

      Геральт молчал. Эсси тоже молчала или отвечала односложно. Ведьмак чувствовал на себе ее взгляд. Взгляд, которого избегал.

      Через реку Адалатте переправились на пароме, причем тянуть канаты пришлось самим, поскольку паромщик пребывал в состоянии патетически опьяненной, мертвецки-белой, неподвижно трясущейся, устремленной в пространство бледности и не мог оторваться от подпирающего навес столба, за который ухватился обеими руками, и на все вопросы отвечал одним-единственным словом, звучащим как «вург».

      Местность на другом берегу Адалатте понравилась ведьмаку – лежащие вдоль реки деревни были в большинстве своем огорожены частоколом, а это давало некоторые шансы отыскать работу.

      Когда утром поили лошадей, Глазок подошла к нему, воспользовавшись тем, что Лютик удалился. Ведьмак не успел отойти. Она застала его врасплох.

      – Геральт, – сказала она тихонечко. – Я больше… не могу. Это выше моих сил.

      Он пытался не смотреть ей в глаза. Она не позволяла, стояла, поигрывая висящей на шее голубой жемчужиной, оправленной в серебряные лепестки, а он снова жалел, что перед ним нет рыбоглазого чудовища с саблей, укрытой под водой.

      – Геральт… Что-то надо делать, верно?

      Она