Ведьмак (сборник). Анджей Сапковский

что не… И ее я тоже ненавижу, твою чародейку, я охотно пырнула бы ее ножом за то, что… ненавижу ее. Прикажи мне уйти, Геральт. Прикажи мне уйти отсюда. Сама, по своей воле, я не могу, а уйти хочу, пойти в город, в трактир… Хочу отомстить тебе за свой стыд, за унижение, хочу найти первого попавшегося…

      «Черт побери, – подумал он, слыша, как ее голос скачет, словно тряпичный мячик, катящийся по лестнице. – Расплачется, обязательно расплачется. Что делать, дьявол, что делать?»

      Державшие его руки Эсси задрожали. Девушка отвернулась и разразилась тихим, поразительно спокойным, несдерживаемым плачем.

      «Я ничего не чувствую, – отметил он с ужасом, – ничего, ни малейшего возбуждения. То, что сейчас я обниму ее, будет жест рассудочный, взвешенный, не спонтанный. Я обниму ее, потому что знаю – так надо, а не потому, что хочу. Я ничего не чувствую».

      Он обнял ее, она тут же успокоилась, отерла слезы, сильно тряхнула головой и отвернулась, чтобы он не мог видеть ее лица. А потом прижалась к нему, сильно втиснув голову в грудь.

      «Немного жертвенности, – подумал он, – всего лишь немного жертвенности. Это ее успокоит – объятия, поцелуи, тихие ласки… Она не хочет большего. И даже если хочет, то что? Немного жертвенности, совсем немного… ведь она красива и заслуживает этого… Если б она хотела большего… Это ее успокоит. Тихий, спокойный, нежный любовный акт. А я… Ведь мне все безразлично, у меня не возникает эмоций, потому что Эсси пахнет вербеной, а не сиренью и крыжовником, у нее нет холодной электризующей кожи, волосы Эсси не черное торнадо блестящих локонов, глаза Эсси прекрасные, мягкие, теплые и синие, но они не горят холодной, бесстрастной фиолетовой глубиной. Потом Эсси уснет, отвернет голову, немного приоткроет рот. Эсси не улыбнется торжествующе. Потому что Эсси…

      Эсси – не Йеннифэр.

      И поэтому я не могу. Не могу решиться на эту каплю жертвенности».

      – Прошу тебя, Эсси, не плачь.

      – Не буду. – Она медленно отодвинулась от него. – Не буду. Я понимаю. Иначе быть не может.

      Они молчали, сидя рядом на набитом гороховой соломой матраце. Надвигался вечер.

      – Геральт, – вдруг сказала она, и голос ее дрогнул. – А может… Может, было бы так… как с тем моллюском, с тем дивным подарком? Может, мы все-таки нашли бы жемчужину? Позже? Спустя какое-то время?

      – Я вижу ее, – с трудом проговорил он. – Оправленную в серебро, вставленную в серебряный цветочек с изумительными лепестками. Я вижу ее на твоей шее, на серебряной цепочке, которую ты носишь так же, как я ношу свой медальон. Это будет твой талисман, Эсси. Талисман, который защитит тебя от любого зла.

      – Мой талисман, – повторила она, опуская голову. – Моя жемчужина, которую я оправлю в серебро, с которой никогда не расстанусь. Моя драгоценность, которую я получила взамен. Разве такой талисман может принести счастье?

      – Да, Эсси. Будь уверена.

      – Могу я посидеть здесь еще? С тобой?

      – Можешь.

      Надвигались сумерки, становилось все темнее,