Теракты и диверсии в СССР. Стопроцентная раскрываемость. Вадим Удилов

всего было в последние перед атакой минуты. Экипаж в танке, всё готово к бою, каждый внимательно следит за командиром. Как он поведет себя? Нервничает, трусит или держится уверенно и спокойно? От него во многом зависит судьба членов экипажа. Ох как много усилий стоило мне, девятнадцатилетнему лейтенанту, сохранять, несмотря на тревогу в душе, состояние спокойствия и уверенности перед тридцатипятилетним механиком-водителем, бывшим трактористом Василием Тимофеевичем, и особенно перед сорокалетним, верующим в Бога заряжающим Нестором Шумковым. С остальными было легче – одногодки.

      – Нестор Николаевич! А ты почему не бреешься три дня? Или уходишь от нас в монастырь, готовишься к священному сану? – примерно так начинал я разговор с заряжающим.

      – А есть ли нужда в этом? Бог и так примет, – с надрывом, намекая на неизвестность судьбы, отвечал Шумков.

      – Бог, может быть, и примет, а мы не можем. В армии положено быть бритым и с чистым воротничком, которого у тебя вообще нет. Сегодня же вечером после боя приказываю побриться и привести себя в порядок. Не то лишу тебя привилегии на единоличное потребление водки. В разговор, когда заходила речь о «наркомовских», обычно встревал Василий Тимофеевич, незлобно поругивая «некоторых» командиров, зажимающих «паек» бойца, вспоминал свою мужицкую силу, когда после сенокоса или уборки хлебов они с кумом вдвоем осиливали четверть самогона, ну а стакан спиртного для него всегда полезен, как молоко для его троих детей.

      – Ладно, вечером, когда заправишь машину, подтянешь ходовую часть, может быть, и выдаст тебе твою норму радист Мишка (заведовавший НЗ), – отвечал я. Так вселялась уверенность в завтра. После получения сигнала на атаку волнение, как правило, проходило быстро. Проскочил траншеи своей пехоты, дал первый выстрел, застрочил пулемет радиста – дальше уже не до волнения. Хочешь выжить – действуй смело и быстро.

      Танк – это не боец: в кювете, кустах, воронке не укроешься. Впереди тебя враг, затаившийся в окопах и блиндажах с орудиями, фаустпатронами. До него всего 600–800 метров пути, преодолеть которые удавалось не каждому. В то время среди танкистов, где я служил, существовало правило: прошел свои окопы – бей из всех стволов оружия без остановки, пока не ворвешься во вражеские позиции, а еще лучше – пока не доберешься до его артиллерийских батарей. Бывалые воины рассуждали так. Ничего, что танк качается и прицельности мало. Дал с ходу выстрел, снаряд не долетел до фрицевских окопов 50 метров – все равно немец поклонится земле, чтобы не получить в лоб случайный осколок. Выстрелил с перелетом, проскочил снаряд с воем над траншеей – всё равно свое дело сделал: инстинкт самосохранения заставит любого лечь на дно укрытия да еще переждать, не будет ли после третьего выстрела прямого попадания. Конечно, все это секунды, но секунды, выигранные в бою при сближении с противником, сохранили жизнь многим танкистам. О пулеметах и говорить нечего. Поливали огнем вправо и влево, поражая и отгоняя от танка