Крепость души моей. Генри Лайон Олди

когда Артур запустил ею в стену. Менеджер к тому времени сгинул, и ресторан – тоже, а стена оказалась кирпичной, выщербленной – Чисоев стоял в глухом переулке.

      – Такси!

      Водитель тоже не ответил на вопрос: «За что?!»

      Прислуга пряталась. Дом вымер. Это было кстати. Артур дважды падал на лестнице. И в конце, когда достиг цели, уронил самую важную вещь в своей жизни. Футляр с громким звуком, похожим на стон, ударился об пол, раскрылся – и ответ на все вопросы вывалился наружу.

      На ковре лежал «Browning BDAO Compact».

      Подарок Шамиля на сорокалетие.

      2. АЛЕКСАНДР ПЕТРОВИЧ

      ДЕНЬ ТРЕТИЙ

      05:17

      …насчет раба – ошибочка. Некрещен и необрезан…

      – ВСТАНЬ И ИДИ! – велели ему.

      А он не встал и не пошел. Даже головы не повернул. Так и остался сидеть возле пыльного проселка. Тронул синюю кепку с длинным козырьком, сдвинул на ухо по давней, еще студенческой привычке. Прикусил сухую травинку, усмехнулся – и лишь тогда соизволил ответить:

      – Не хочу.

      Бездонное, светлое от жары небо моргнуло черным зрачком. Громыхнуло гневом:

      – МЕНЯ ЛИ ОСЛУШАТЬСЯ ДЕРЗАЕШЬ?

      Он рассмеялся. Сон нравился, хотя поначалу и удивил. Последнее время ночью он видел лишь образы – бессвязные, мутные, тревожные. После них случалось пить сердечное вместо утреннего кофе. В аптечке лежало импортное средство, рекомендованное знакомым врачом – большие розовые таблетки. Глотать снадобье он не спешил, держался. Глушить кошмары заморской химией Александр Петрович считал ниже своего достоинства. Справимся без панацеи!

      – ИЛИ НЕ ВЕДАЕШЬ, СКОЛЬ ГРОЗЕН Я И РЕВНИВ?

      Повезло – сон был ясен и чист. Горячий летний день. Бескрайнее хлебное поле рассечено проселком, словно каравай – ножом. Ветерок еле ощутим, вдоль обочины лежит сухая стерня.

      Одна беда – в покое не оставляют.

      – НАКАЖУ ОСЛУШНИКА ВЕЛИКИМ НАКАЗАНИЕМ. И БЛИЗКИХ ЕГО, И ДАЛЬНИХ!

      – И собаку убью, – хмыкнул он. – И кошку, и мышку. Приемы мелкого уголовника. Так вот почему я всю жизнь попов не любил!

      – КАК СМЕЕШЬ ТЫ, РАБ МОЙ!..

      Он запрокинул лицо к небесам. В зените кружил смерч-аспид, длинный хобот тянулся к земле, к спелым колосьям. Ветерок стал ветром, затяжелел, ударил в лицо. Опалил жаром, запорошил глаза мелкой, как мука, пылью.

      – Насчет раба – ошибочка. Некрещен и необрезан. И договор кровью не подписывал.

      Плеснуло холодом. Смерч надвинулся, сминая хлеба. Рыкнул с яростью:

      – В ЭТУ ЖЕ НОЧЬ ЗАБЕРУ ДУШУ ТВОЮ!

      Он пожал плечами. Протер глаза, тронул козырек кепки. Походя вспомнилось: именно такую он носил, когда приехал на Целину. Синей она была недолго – выцвела, побелела.

      – А я еще думаю: с чего мне всякая дрянь снится? Вот что значит на ночь с врачом пооткровенничать! Хотел правду – получил. Сегодня, выходит? Обидно, не скрою. От пары лишних лет я бы не отказался…

      Страх медлил, топтался поодаль. Во сне Александр Петрович