Театр «Глобус». Андрей Феликсович Гальцев

речью. Сам напросился, угораздило.

      В тот день Дол уже неделю как не пил и столь уверовал в свою силу, что водку публично назвал "пауком, сосущим наши сердца". В тот же вечер он шумно сорвался с набранной высоты, канул в омуте алкоголя и на выходе из буфета споткнулся о порог, упал и сломал указательный палец, тот самый, который во время речи воздымал.

      Организм человека не выдерживает серьёзных клятв. Организм любит, когда ему оставляют отступные пути. Зато слово "паук" во всех театрах стало обиходным. Проходя мимо Дола, актёры просили передать привет паучку, если же собирались выпить, то шли "навестить паука".

      Итак, служители театра не выказывали тревоги насчёт выступления Крата и Дола – неужели так верят в них? Напрасно это, напрасно!

      Крат любил театр, любил не за сцену, увы, а за коридоры, за каморки и закоулки, за толстые стены и старые лестницы, долгие драпировки, уходящие в некую высь, где как бы нет потолков; за тёмные чуланы и предметы, не имеющие в наш век применения, такие, например, как сундук с окованными углами, ступа Яги с помелом, телега с оглоблями, лодка из оленьих шкур, чучело русалки. И самое главное: в театре нет времени, ибо в следующий день может понадобиться любая эпоха.

      Они зашли в мужскую гримёрную: здесь, если верить слою пыли, давно никто не сидел на крутящихся табуретах. Даже к зеркалу пыль налипла тонким пухом, накинув на отражение вуаль. Ребром ладони он протёр оконце против своего усталого лица.

      – Где Гавриловна? Пускай убирает! – грозно воскричал в коридор Дол.

      Крат вспомнил голенастую женщину, которая ходит вперевалку и произносит слова с трассирующими буквами "т" и "к": "Пришёл-то сам-то, вот и сходил бы-то к нему-тка".

      До спектаря осталось два часа. Грянул звонок – оба вздрогнули: но это ещё не тот звонок, это позвал главреж.

      Дупа нервничал и косился в левую сторону, словно из-за плеча кто-то должен был высунуться.

      – Готовы? С пьесой разобрались? На время действия забудьте, что вы друзья. Вы – враги, тогда пьеса получится. Я рад, что вы оба держитесь на ногах. Голосом за третий персонаж, за больного, буду работать я, – Дупа осмотрел двоих и пожевал губами, выражая неудовольствие. – Ваша одежда фуфло. Вам надо категорически различаться. Дол, ты будешь в синем костюме, и надень голубой берет с белым помпоном. Да, ещё белые перчатки: ты же франт! А ты, Крат, надень огромные клоунские ботинки, чтобы твоя походка стала смешной. Попросите у Зои. И побольше экспрессии, ребята, даже если нету повода. Ну, всё, чародеи, антре! Самое страшное в искусстве – требование вернуть деньги за билет, то бишь действуйте решительно, пускай глупо, зато решительно! Никаких зажимов! Наглый дурак на сцене вызывает в зале смех, а робеющий умник вызывает отвращение.

      Время тянулось сонно, в каждом миге можно было аукаться, как в лесу. Одевшись в театральный костюм, Дол наглотался пыли и принялся чихать.

      – Разве можно верить персонажу в таких ботинках? – Крат уставился в зеркало, где отражались два идиота: один нахальный, другой насупленный.

      Дол