Морок. Екатерина Константиновна Гликен

Где ж ты ее видел? И когда?

      – Так вот только что, на болотах. Прежде чем к вам постучал.

      Миролюб и Борис кинулись к дверям.

      – Да погодите, умерла она!

      – Как умерла? Ты ее похоронил?

      – Нет, конечно, как я ее похороню.

      Борис даже завыл:

      – Как похороню? Ты что даже этого не умеешь? Погоди, а когда она умерла?

      – Ну вот со мной поговорила и померла…

      – Убийца, седьмой – убийца, – зашептались вокруг.

      Вениамин попытался сдержать панику за столом:

      – Иннокентий, расскажи, где лежит тело Рогнеды?

      – Да в том-то и дело, что нигде не лежит. Она ко мне приходила не сама, а… как же она это называла… Сейчас-сейчас. А! Последнее напутствие. Ну как живая. Только потом растаяла.

      ***

      – Дела-а-а, – прошептал старик, вернувшись из подвала и выслушав рассказ корчмаря о беглянке. – Ну и что нам теперь делать с гвардейцем.

      – А что делать, – оскалился Георгий. – Чик по горлу – и в колодец.

      За общими шутками и разговорами приятели избавились от холодного тела, предварительно раздев его, чтобы форма в колодце не привлекала ничье внимание.

      – Вот, что мне в голову пришло, – задумчиво проговорил старый пес. – Что это за дела такие творятся, как бы разузнать. Чую я, в мире что-то делается, может, последние дни ему приходят…

      Корчмарь взглянул на товарища. Тот смотрел на аккуратно сложенную форму королевского сержанта.

      – А что, и то дело! – засмеялся он. – Стекла только вставим, да отлежишься ты, а то головой ведь тряханулся.

      – Ты и сам-то красавец, в собственном доме и не знаешь, кто тебя привязал в углу.

      – Да! – вскрикнул корчмарь и со всей хлопнул Казимира по плечу. – А ведь я вспомнил! Все вспомнил, забыл сказать только тебе!

      – Так, а что ж ты молчишь?

      – Да тут девка эта, гвардия, закрутился. Сейчас все расскажу!

      Приятели уселись за стол:

      – Аксинья! Водки нам! – скомандовал Георгий. – Ну так вот, – продолжил он, обращаясь к товарищу. – Захожу я в подвал, а столько во мне злости было, ну знаешь, прям убить кого-нибудь хотелось. Ты мне как раз только-только стекла побил. Ну и пошел я к себе. Дай, думаю, мальца пощиплю. Злой я был, дубину взял, захожу в подвал, а там малой шарится. Я и влепил ему. Да так влепил, что парнишка сознание потерял. И тут такое началось…

      Аксинья уже несколько времени назад поставила перед ними запотевший штоф, расписную плошку солёных грибов, горячий слипающийся каравай и стояла, открыв рот, заслушавшись рассказом хозяина.

      – Вижу я вдруг, что я это и не я. И мое тело и не мое. Только стою я на поляне, а вокруг такая благодать во всем, птицы поют. Я еще подумал, а с чего бы у меня в подвале птицы-то вдруг запели. Удивился, конечно, но виду не подаю. Как бы для меня это все привычно, вдруг кто дурачит. Стою и стою. И вижу малец со мной рядом стоит. И ты стоишь. И все вы вроде как статуи или картины какие нарисованы.

      – А! – раздался рядом женский всхлип.

      – Тю,