Морок. Екатерина Константиновна Гликен

все, что оставалось – зажмуриться.

      Открыл глаза он тогда, когда почувствовал, что по волосам и за ухом его треплет чья-то рука. Над ним, опершись одной рукой на колено, а второй трепля по его волосам, стоял Казимир.

      – Спужался, малой? Чего сполошился-то? Приснилось что?

      – Т-туман, – в перерыве между пиками икоты выпалил Иннокентий?

      – И что туман? Не видел туману раньше? – ласково спросил Казимир.

      Иннокентий обмяк и обрел дар речи:

      – Так то туман какой, наш-то туман все на месте стоит, а этот ходит, будто высматривает что-то, будто живой он, туман этот. Идет на меня, ближе всё, ближе, ближе…

      Казимир разогнулся, потянулся, хрустнув затекшими руками, зевнул и уже без всяких эмоций продолжил:

      – Ну и что? Это ж ведь туман просто. Даже если ближе подойдет, воздух – и только.

      –Нет, в этом воздухе что-то было… – медленно проговорил Иннокентий, втайне надеясь, что Казимир скажет, что там, в тумане быть ничего не могло, кроме ветра. Чтобы окончательно успокоиться, Иннокентию достаточно было простого этого предложения.

      – Ну и что, что было? Тут и там, и за горой, и в Низинах, везде что-нибудь да есть. Что ж теперь? Всех пугаться? Наоборот, то оно и славно, что везде-то в мире что-то есть, а значит, ты не один. Ты представь, ну, как ты один остался… Во-от, это-то страшней всего.

      Иннокентий замолчал, решив больше ни слова не говорить Казимиру, обидно было, что этот старый дурак мало того, украл его, как курёнка несмышленого, со спины, без боя, а теперь еще и потешается над ним. Стыдно было за себя быть таким нюней. Однако, любопытство взяло верх:

      – А что там? Что в тумане?

      – Шишиги.

      – Шишиги? Что это, шишиги?

      – Да ничто, воздух поплотнее чем обычно.

      – А зачем пришли?

      – Ну даешь, ты, когда в своей деревне сидишь, а по главной дороге через всю деревню путник чешет, ты что ж делать будешь? В окно выглянешь да навстречу ему сходишь, посмотришь, что он такое. Так и они. Мы по их землям топаем, они смотрят, что да как, люди, звери ли. Хороши ли, разбойники ли. Интересуются.

      – А если разбойники, то что?

      – Золото покажут, смехом бабьим заманят, да в прореху-то водную и завлекут. А там поминай как звали.

      Иннокентий снова начал дрожать.

      – Да не дрожи ты, ты мал еще, дурного в жизни не успел наделать, ты им без надобности. Меня… Меня могут. Да только я черт старый, бывалый. Спать ложись, завтра поутру пойдем, так солнце до середины неба не доберется, а мы уж в деревне будем.

      Казимир подошел к Иннокентию и впервые за три дня их знакомства развязал ему руки и скинул петлю с шеи. Больше сторожить Иннокентия было не надо, малец славно напугался, никуда не уйдет.

      – Да вот еще, – укладываясь, сказал Казимир. – Коли утром встанешь, а меня нет, беги быстро, только так, чтоб солнце глаза слепило, прямо ему навстречу.

      – А почему тебя утром нет?

      – Шишиги ж, приходили, по мою душу, стало быть.

      – Так