Дриада для повелителя стихий. Наталья Валерьевна Пономарь

сюрреалистическую картину местности. Тишина и покой предгорий нарушали звуки бегущих ручьев, свист ветра и крики горных птиц. Создавалось ощущение, что ты оказался в прекрасном, полном невыразимых красот Мире, но стоило посторонним звукам просочиться сквозь шорохи природы, как реальность брала свое.

      Грубые окрики, раздающие невдалеке, напомнили, что нужно не забывать о работе. Два надсмотрщика важно расхаживали сзади, периодически подталкивая ту или иную женщину железным носком ботинка в согнувшуюся спину, давая понять, что отвлекаться не следует.

      – Мерзавцы, – процедила я и, взяв в руки очередную дурно пахнущую рубаху, окунула ее в бегущий водный поток.

      Слева раздался жалобный крик, и я повернула голову. Миловидная женщина, в потрепанном сером платье, закрыв рот руками, испуганно глядела на уплывающую тунику.

      Один из охранников, заметив ее оплошность, быстро подскочил к невольнице и, схватив ее за волосы, понял на ноги.

      – Ты что натворила мразь, – прошипел он.

      – Прошу, пощадите, – послышался испуганный голосок.

      – Альт, держи ее, – кивнул он своему напарнику.

      Мужчина довольно ухмыльнулся и, подойдя, резко рванул платье. Тонкая, изношенная ткань мгновенно разорвалась, являя на обозрение худенькие плечи и тонкие ключицы.

      – Не надо, – обреченно произнесла женщина, не надеясь на спасение.

      – Десять плетей. Начинай, Альт. – Произнес старший в этой связке.

      Я инстинктивно попыталась вскочить, но была удержана твердой рукой Лелеи.

      – Ты что собралась делать, полоумная? – Зашипела она. – Жить надоело?

      – Но так ведь нельзя, – закусив губу, пробормотала я не в силах оторвать глаз от просвистевшей в воздухе плети, опустившейся на голую кожу несчастной пленницы.

      – А-а-а-а! – Послышался крик полный боли, и я все же зажмурилась. Из-под закрытых ресниц потекли слезы.

      Мне было жалко несчастную женщину, которую сейчас исполосуют до полусмерти эти изверги, жалко всех рабов, которые находились рядом, и жалко саму себя, оказавшуюся непонятно где, без прав, абсолютно беззащитную перед лицом чуждого Мира.

      Я сжала кулаки, и на смену жалости и отчаянию откуда-то из глубины моего сознания начали подниматься гнев и злость, дающие силы жить и противостоять судьбе.

      – Ничего, – думала я, – справлюсь, выкарабкаюсь, выгрызу себе право на жизнь, а потом найду мерзкого, противного старикашку, который засунул меня в эту клоаку и надеру его старую, сморщенную задницу.

      Крики прекратились, и я посмотрела, как один из надсмотрщиков потащил бессознательную женщину в лагерь.

      – Лелея, ты знаешь, когда мы отправимся в путь?

      – Послезавтра. Я слышала, как Сиваш отдавал распоряжения. Охрана хочет отдохнуть и сбросить напряжение, – с какой-то обреченностью произнесла она.

      – Что это значит?

      – А то, что после ужина, наши тюремщики начнут пить и развлекаться.