Черная мантия. Анатомия российского суда. Борис Миронов

разряда вещдоков и продали?»

      Чубайс нервной скороговоркой: «Я не знаю, что она была выведена из разряда вещдоков, я только знаю, что она не подлежала восстановлению».

      Миронов: «Если она не подлежала восстановлению, за сколько и для каких нужд она продана?»

      Чубайс: «Понятия не имею. На запчасти, наверное».

      Миронов: «Кто видел Вашу пересадку в другую машину, в Тойоту Лендкрузер?»

      Чубайс: «Ну, естественно, мой водитель, мой помощник, милиционер, который находился рядом. Все видели».

      Миронов: «Вы считаете себя потерпевшим?»

      Чубайс с пафосом: «Конечно».

      Миронов удивленно: «Почему?»

      Чубайс в порыве благородного негодования: «Ну, если б Вас взрывали или стреляли из автомата, Вы считали бы себя потерпевшим?»

      Миронова не трогают призывы к сочувствию: «Поясните, в чем состоит нанесенный Вам ущерб в физическом отношении?»

      Чубайс подсчитывает увечья: «В момент взрыва в ушах раздался звон, по сути это была легкая контузия, к счастью, легкая, а не так, как рассчитывали те, кто пытался меня убить».

      Миронов уточняет: «Справки соответствующих медицинских учреждений Вы имеете о легкой контузии?»

      Чубайс: «Да нет, зачем мне это нужно».

      Миронов: «Поясните, в чем состоит нанесенный Вам ущерб в материальном отношении?»

      Чубайс прикидывает выгоды и риски: «Мне лично или РАО «ЕЭС?»

      Миронов: «Ну, если Вы ассоциируете себя с РАО «ЕЭС»…

      После Саяно-Шушенской катастрофы такие ассоциации Чубайсу ни к чему, он и отнекивается: «Нет-нет, я так не считаю, поэтому и спрашиваю».

      Миронов его успокаивает: «Вам лично».

      Чубайс хлопотливо: «Мне никакого ущерба не было нанесено, я и не заявлял на этот счет никаких ходатайств».

      Миронов: «А в чем тогда состоит нанесенный Вам ущерб в моральном отношении?»

      Лицо Чубайса вновь обретает свекольный оттенок: «А как Вы считаете, если в результате такого события у жены и у детей какие возникнут чувства, что они переживают, можете себе представить чувства сына, дочери, чувства друзей!»

      Миронова, похоже, мало тронули чувства друзей Чубайса: «Вам известны фамилии потерпевших: Крыченко, Моргунов, Хлебников, Клочков, Дорожкин?»

      Чубайс: «Какие-то известны, какие-то неизвестны. Клочкова – не помню».

      Охранник Клочков, сидевший в зале прямо перед носом у своего хозяина, вжал голову в плечи.

      Миронов: «А такие фамилии известны: Ивашкин, Жолобова, Куприянов, Тюленев?..».

      Чубайс: «Нет».

      Миронов: «Эти люди из числа семидесяти пяти погибших на Саяно-Шушенской ГЭС, у которых остались сиротами сто шестьдесят четыре ребенка».

      Судья Пантелеева, до того смиренно слушавшая вопросы, разгневалась вдруг не на шутку: «Миронов! Вы предупреждаетесь о донесении до присяжных заседателей информации, не относящейся к фактическим обстоятельствам дела!»

      Миронов: «Скажите, потерпевший, на Саяно-Шушенской ГЭС потерпевшими признаны все, кто находился там во время катастрофы?»

      Судья резко: «Вопрос снимается,