Герцог-дьявол. Мэдлин Хантер

безумия скучно.

      – Наверное, поэтому я здесь? Вы должны мне доказать, что не подлежите изменениям?

      Он с изумлением взглянул на нее, но быстро снова взял себя в руки.

      – Вы здесь для того, чтобы пить шампанское и чтобы я мог одарить вас самыми изощренными своими поцелуями, а вы при этом безуспешно пытались бы сопротивляться моим попыткам соблазнить вас.

      – Ах да, тот поцелуй. Вы хотите получить его сейчас?

      Его томная улыбка очаровала бы и медведя.

      – Если вам угодно.

      – Думаю, лучше вам уступить. Чтобы вы утратили иллюзию о дальнейших лобзаниях.

      Она ждала, что он подойдет к ее креслу, но он просто смотрел на нее и в глазах мелькали дьявольские искорки.

      – Это была ваша идея, – сказал он.

      Воспоминания об их общении в саду проплывали перед ее мысленным взором. Чувственные воспоминания. Аманда попыталась прогнать их: она не собиралась поддаваться его уловкам, однако встала, прошла к нему, наклонилась и прижалась губами к его губам.

      Герцог коснулся рукой ее лица. Он удерживал ее, чтобы продлить поцелуй. Он прижал ее еще крепче к себе, и поцелуй все длился и длился.

      Удовольствие, которое она испытала, почти лишила ее сил сопротивляться. Ее решимость и риски сегодняшнего вечера оказались слабой защитой против его умения соблазнять. Помимо чисто физического возбуждения, которое она испытывала, ее покорила возможность забыть обо всем и полностью погрузиться в ощущения, которые он способен был в ней вызвать.

      Он так сильно сжал ей затылок, что она даже испугалась. Опустив глаза, она увидела, что его другая рука вот-вот коснется ее рубашки.

      Аманда оттолкнула его. Она смотрела в глаза, которые стали почти черными от желания. И то, как он глядел на нее, покоряло даже сильнее долгого поцелуя.

      И он знал это. Он словно читал ее мысли. Он наклонился к ней и протянул красивую мускулистую руку.

      Аманда вернулась к своему креслу.

      Казалось, он отреагировал на это без особых эмоций. Наверное, джентльмены полагают, что и в подобных ситуациях они должны сохранять полнейшую невозмутимость. К тому же его зевки свидетельствовали о том, что он понял: это была не самая удачная его попытка.

      – Что вы делаете, когда не занимаетесь своими служебными обязанностями, не сбегаете на балы и не встречаетесь со мной?

      Опять разговоры. Опять любопытство, но он явно засыпает. Время и шампанское делали свое дело.

      – Читаю.

      – Жаль, что вы сразу не сообщили об этом Гарри. Он бы это оценил. – Последние слова поглотил сильный зевок.

      – Кроме того, я пою.

      – Вот как? Выступаете на сцене?

      – Вы шутите! Если я даже не могу свободно отправиться на вечеринку, едва ли я могу осмелиться выступать на сцене.

      – В таком случае кому же вы поете?

      – Самой себе.

      – Как печально, что вы можете петь только самой себе. А почему бы вам не исполнить что-нибудь для меня? Я буду для вас самой благодарной аудиторией, способной по-настоящему оценить ваш талант.

      – Если