Я все смогу сама. Марина Раевская

успокоился?

      Валя мечтательно улыбнулась:

      – Ничего не надо делать. Он не сердится ни капельки… Эсфирь Лазаревна всплеснула руками:

      – Как тебе это удалось? Ты, наверное, волшебница?

      Скажем прямо, Вале почти всегда удавалось гасить конфликты, что называется, в зародыше. Хотя она никакой волшебницей не была. Просто годы общения со свекровью, дамой более чем своеобразного характера, и матушкой свекрови, бабушкой мужа, дожившей до очень уважаемых девяноста двух лет, закалили ее необыкновенно. И заодно подарили (к этому самому закаленному терпению) еще и с десяток-другой фраз, которые могли успокоить кого угодно.

      – Знаешь, мамуль, – как-то заметила Катюша, – ты бы и тигра уговорила успокоиться…

      Тогда Валя усмехнулась:

      – Но вот тебя укротить пока не получается почему-то…

      – Но я же твоя дочь, – Катя пожала плечами так, словно это было исчерпывающее объяснение.

      – Никакая я не волшебница… – вернувшись из размышлений в день сегодняшний, ответила Валя. – Просто так получилось.

      Валин день покатился своим чередом. До вечера надо было еще столько всего сделать…

      Примерно в тот же момент, когда Валя избавилась от плохой горничной, но приобрела хорошего садовника, на автовокзале Камышинска появился междугородный «Мерседес», напоминающий скорее огромного жука, чем автобус. Двери открылись, и на разогретый асфальт ступил невероятно загорелый мужчина неопределенно-молодого возраста. Он огляделся, поправил плетеный кожаный браслет, подхватил полупустую сумку и неторопливо зашагал по изрядно потертой брусчатке. Он шел по улочкам и улыбался всему, что видел. Похоже, все вокруг было ему хорошо знакомо, хотя в городе он не был достаточно давно. Мужчина то усмехался, читая название узенькой улочки, которая ступенями поднималась на вершину холма, то покачивал головой, разглядывая официантов, хлопотавших под полосатыми тентами только что открывшегося кафе.

      Минут через двадцать он толкнул низкую калитку в заросшем виноградом заборе и, пригнувшись, вошел во двор. Когда-то здесь все было ухожено, аккуратные дорожки и клумбы, сформованные кроны деревьев и пятачок огородика. Сейчас все заросло какими-то кустами, исчезли и клумбы, и огородик. Только старые яблони остались такими же, как долгих пять лет назад.

      – Ну хоть что-то в этой жизни не меняется… – пробормотал загорелый мужчина.

      Дверь на веранду была открыта, четыре с половиной ступеньки знакомо проскрипели давно забытую мелодию.

      – Я приехал!

      Но ничего не изменилось – в глубине дома никто не заохал, не запричитал «наконец!» или «как мы тебя ждали!». Через пару секунд хлопнула дверца холодильника, потом послышалось журчание воды, и только потом капризный женский голос осведомился:

      – Сынок, это ты?

      – Господи, мама, ну кто еще это может быть?

      Дама с затейливо растрепанными волосами в роскошном атласном халате с вышитыми драконами, держа в руках бокал, неторопливо выплыла на веранду.

      – Это может быть кто угодно. Камышинск просто проходной двор, а не город… Я тебя