Бойтесь своих желаний. Ирина Васильевна Швед

убрала фенечку в карман.

      Хозяин дома появился минут через пять. Поставил на столик чашку с чаем, прошёл и плюхнулся в своё кресло. Женщина удивлённо спросила:

      – Даже не подашь?

      – Нет. Сама, всё сама. Здесь слуг нет, – он взял в руки бокал с коньяком, приподнял слегка, салютуя гостье. Было видно, что ему доставляет удовольствие издеваться и унижать гостью, а та внимательно следила за действиями Матвеева, не обращая внимания на издёвки.

      Николай сделал большой глоток коньяка. Гостья сжалась, напряглась, как кошка, увидевшая мышь.

      Матвеев поперхнулся, закашлялся, попытался встать с кресла, ноги подвели и мужчина упал на пол, уткнувшись лицом в медвежий мех. Гостья метнулась к Николаю, наступив на мужскую ладонь, быстро сказала:

      – Где настоящий браслет? Где? Признавайся и я дам тебе противоядие. Ну, быстро!

      – Дарина поменялась, – прохрипел Матвеев, с мольбой глядя на гостью.

      – С кем? Кому отдала?

      – Соседке… Коробкиной… Дай…

      Гостья отпрыгнула в сторону, произнесла, не скрывая злорадства:

      – Нечего давать. От этого яда нет противоядия. Сейчас ты сдохнешь, и я хочу, чтобы ты знал – я тебя ненавижу. Ты разрушил всё, что я строила долгие годы. Жени был прав. Ах, как он был прав!

      Николай хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на сушу, хотел что-то сказать, но не мог, а гостья произнесла с улыбкой:

      – Счастливого пути, дорогой, – и небрежно сделала ручкой.

      Николай в последний раз взглянул на женщину, помутнели глаза, упала голова на пол. Гостья посмотрела на тело и вышла из комнаты.

      Выбравшись из усадьбы через чёрный ход, гостья прошла вдоль забора, подойдя к участку Коробкиных, оглядела притихший дом с тёмными окнами, тихо сказала:

      – Значит, Коробкина? Да, не самый лучший вариант, но… других нет, – и пошла к кладбищу.

      Вернувшись к большой берёзе, женщина громко сказала:

      – Откройте.

      В темноте ярко засветился проём, похожий на дверной. Женщина произнесла требовательно:

      – Маргарита Кински. Запомнить. Пропустить в шесть часов вечера пятого апреля одна тысяча семьсот двадцать девятого года.

      Мигнул свет. Женщина удовлетворённо кивнула, сказала:

      – Третье апреля одна тысяча семьсот двадцать девятого года. Полночь, – и, сделав шаг, исчезла в проёме.

      Влетев в подземелье, я всё-таки шлёпнулась на пол, прямо над головой раздалось:

      – Там кто-то был!

      Я вскочила, оглянулась и увидела прямо за своей спиной всю женскую компанию, но закричать и убежать не успела – сообразила, что стою с другой стороны зеркала, которое, как выяснилось, было прозрачным. Фух.

      Вернувшись к неожиданно открывшемуся проёму, я осмотрела камень, за который пыталась схватиться. Увидела ещё один такой же. Хм. Интересненько. Нажала. Йес, проход закрылся так же бесшумно, как и открылся.

      Я вернулась к зеркалу, посмотрела на тёток, крутившихся у зеркала. Прикольно, и придумал же кто-то. Теперь нужно только