Ностальгия. Сергей Константинович Карамов

пожилого возраста моряк в поношенной тельняшке, с маузером в правой руке, внимательно оглядывал посетителей ресторана. Двое других артистов были тоже пожилого возраста, одеты в кожаные черные гимнастерки, черные кожаные фуражки; лица артистов показались Андрею и Васе очень мрачными, злыми, чего не скажешь об Антоне, который продолжал хлопать в ладоши, сияя, словно ему только что улыбнулась сама Памела Андерсон и пригласила на белый танец.

      Моряк повернулся к артистам в кожаных гимнастерках и стал декламировать белый стих, поднимая руки высоко вверх, будто искал помощи у бога, всемогущего бога, которого никогда не видел и никогда не увидит, как бы он рьяно ни молился, ожидая помощи свыше:

      –О, отечество утраченное нами!

      Утрата, стоящая многим жизни!

      Где ты, мощная держава?

      Мы слезы льем, ведь нет тебя!

      Мы сейчас эмигранты,

      Никому не нужные таланты,

      Мы ищем, потеряли свою страну!

      А новая страна идет ко дну, ко дну!

      Мы эмигранты в своей же стране!

      Но то произошло не по нашей вине.

      За сценой послышался барабанный звон, а артисты стояли, не двигаясь.

      Андрей поморщился, буркнув:

      –Какой-то театр декаденса.

      –Чего, чего?– не понял Антон.

      Но Андрей махнул рукой в его сторону, даже не пытаясь ему что-то объяснять.

      –Брезгуешь, да?– проворчал Антон.– Не можешь ответить такому необразованному другу?

      –Отвечаю,– постарался как можно спокойнее ответить Андрей,– были поэты-

      декаденты, а стихи со сцены мне показались очень похожими на стихи тех поэтов.

      Пожилая пара захлопала артистам. Дама, оставив своего пожилого мужа за столиком, подбежала к артистам, что-то горячо сказала им и стала жать им руки. Артисты поклонились публике.

      –Браво!– заорал с места угрюмый Илья.– Но пассаран!

      Артисты снова поклонились публике и удалились за сцену.

      Свет на сцене погас, на сцену влетела вся в белом девушка, очевидно, профессиональная балерина- уж очень хорошо выходили у нее прыжки, пируэты под музыку из балета

      «Лебединое озеро».

      Услышав музыку, Андрей усмехнулся, прошептав:

      –Гм, неогэкачеписты, что ли…

      А балерина подняла правую ногу высоко вверх и застыла, стоя на одной левой. Казалось, вроде правая нога ей на минуту и не нужна, ан нет, через минуту она снова стоит на обоих ногах, вся устремленная вверх, к самому небу, поднимает белы ручки, словно ожидая услышать откуда-то сверху похвалу своему танцу; через следующие полминуты она поникла, стала танцевать помедленнее, будто обиделась, что никто не похвалил и не похлопал ей. Потом балерина стала вертеться, подпрыгивать, будто детская игрушка волчок, который вертится и вертится, не зная ни минуты покоя. Андрей еле сдерживал смех – он недолюбливал балет и считал, что намного лучше смотреть оперу или драматические спектакли.

      На сцену вышла вся в кожаном хмурая дама лет под пятьдесят с маузером в правой руке.

      Дама сначала внимательно смотрела на молчащую балерину, продолжающую вращаться и подпрыгивать, дергая то одной, то другой ногой, словно они ей