Вы не правы, Пётр Александрович. Евгения Паризьена

слов! – подливала я масла в огонь, как он тут же приблизился ко мне. Нужно просто достать из его кармана ключи, и нагло сбежать.

      – Я хочу услышать перевод из твоих губ! Ну, же Синицына, или ты уже описалась в свои трусики! – надвигается, как самое страшное стихийное бедствие, все дороги ведут в его открытый кабинет, где он обычно хранит все свои учебные материалы.

      – Вы прекрасно поняли, что там написано! – мы уже оказались в кабинете, и я случайно столкнулась с книжным шкафом, от чего мерзавец хватает мои запястья, и поднимет над головой:

      – Серьёзно, тогда я покажу этот перевод в действии. Как ты там написала? Pierre Aleksandrovitch est un salaud! (пьер александровитч этон салё). Пётр Александрович похотливый ублюдок. А чем занимаются такие мерзавцы? – его глаза опускаются на губы, он уже пожирал меня своими глазами. Я постоянно проигрываю в его страшном лабиринте.

      – Вы не сделайте этого!

      Шёпот над моим ухом, и я теряю самоконтроль:

      – Чего? Задеру твою юбку и нагло оттрахаю? А что меня остановит? Думаешь, ты победила? Я в сотый раз предупреждаю тебя! Собирай вещи, и уезжай в Нижневартовск, но ты будто специально провоцируешь Дьявола. Давай, я покажу тебе, на что он способен! – хватает меня за шлею, и впивается в губы, его язык жестоко насилует мой, запястья в его плену, чувствую, что сейчас он заберет мою душу. Но я поддалась этому поцелую и позволила его языку, проникать в мой рот, так жестоко с такой силой, что подкашиваются колени. Отстраняется и смотрит на мои искусанные губы:

      – Теперь до тебя дошло, что сделает Пётр Александрович с такой глупышкой Синицыной!

      – Я не хочу бросать университет из-за ваших придирок! Признайте, что я знаю французский на хорошем уровне!

      Он схватил меня за волосы, и коснулся языком мочки моего уха:

      – Ну, целуешься ты отвратительно, даже такая мелочь, как французский поцелуй тебе неподвластна! Смотри, за твою работу я ставлю два. Всё прощай, Женечка! – отталкивает меня от себя, а я чувствую себя униженной, и тут из моих губ полились признания:

      – Вы со всеми ученицами принимаете такие методы?

      Он повернулся, и хитро засмеялся:

      – Нет, что ты, только с бездарными! Которые мечтают раздвинуть свои ножки, чтобы меня соблазнить! – это было адресовано лично мне, чтобы я понимала, как он ко мне относится.

      – Тогда почему вы бросили на произвол судьбы тех учениц, которых нагло похитили в Париже? Видели бы вы его лицо, он сжимает руки в кулаки, а потом разворачивает меня к себе спиной, и шепчет на ухо, он страшнее самого ужасного маньяка убийцы:

      – Откуда ты знаешь? Говори, а не то, я за себя не ручаюсь!

      – Отпустите меня, я буду кричать! – боюсь его, как огня, он лишь медленно задирает юбку.

      – Они хотели увидеть Париж, но ослушались Петра Александровича и поэтому попали в руки плохих мальчиков, Синицына, ты же не хочешь той же участи?

      – Что вы имеете в виду? Их убили? – трясусь, как бедный заяц, который попал в капкан волка,