Французский роман. Фредерик Бегбедер

юность.

      5

      Арестантские лохмотья

      Это тебя я искал все это время,

      в шумных подвалах, на площадках, где никогда не танцевал,

      в море лиц,

      под мостами из света и простынями из кожи, в красном лаке на женских ногах над краем пышущей жаром постели,

      в глубине безнадежно пустых глаз,

      на задних дворах кособоких домишек, за спинами одиноких танцовщиц и пьяных барменов,

      среди зеленых мусорных баков и серебристых кабриолетов,

      я искал тебя среди разбитых звезд и фиалковых духов,

      в ледяных руках и липких поцелуях под ветхими лестницами,

      на потолке залитых светом лифтов,

      в тусклых радостях, в удаче, пойманной за хвост, и неискренне крепких рукопожатиях,

      мне пришлось все бросить и больше не искать тебя

      под черными сводами,

      на белых кораблях,

      в бархатных вырезах и сумрачных отелях,

      в лиловых восходах и желтоватых небесах, в мутных рассветах,

      мое потерянное детство.

      Полицейские вознамерились установить мою личность; я не возражал, мне и самому это было интересно. «Кто может рассказать мне, кем я стал?»[4] – вопрошает Король Лир в пьесе Шекспира.

      Я всю ночь не сомкнул глаз. Не знаю, настало утро или еще нет: надо мной вместо неба мигающая лампа дневного света. Я заключен в световую коробку. Лишенный пространства и времени, отныне я обитаю в контейнере с вечностью.

      Камера предварительного заключения – это такое место во Франции, где на минимум квадратных метров приходится максимум боли.

      Мою юность больше не удержать.

      Я должен копаться в себе, прорыть туннель, как Майкл Скофилд в сериале «Побег», и выбраться из темницы. Заново отстроить свою память, как возводят стену.

      Но разве можно спрятаться в воспоминаниях, которых нет?

      Мое детство – ни потерянный рай, ни унаследованный ад. Скорее оно представляется мне затянувшимся периодом послушания. Люди склонны идеализировать свои ранние дни, но ведь поначалу ребенок – это просто сверток, который кормят, носят на руках и укладывают спать. В обмен на пищу и кров сверток понемногу привыкает подчиняться внутреннему распорядку.

      Те, кто ностальгирует по детству, на самом деле сожалеют о тех временах, когда их кто-то опекал.

      В конечном счете полицейский участок – те же ясли: вас раздевают, кормят, за вами следят, не пускают на улицу. Ничего странного, что моя первая ночь в тюрьме отбросила меня так далеко назад.

      Никаких взрослых больше нет. Только дети разного возраста. Следовательно, сочиняя книгу о своем детстве, я буду говорить о себе в настоящем времени. Питер Пэн – персонаж, страдающий амнезией.

      Есть одно любопытное выражение: спасается бегством. А что, не трогаясь с места, спастись нельзя?

      У меня во рту солоноватый

4

У. Шекспир. Король Лир. Перевод М. Кузмина.