Страничные рассказы. Владимир Степанович Черняк

о и, я бы сказал, с пониманием иногда смотрела на меня, не выказывая ни удовольствия, ни раздражения. Сходство с Джокондой было поразительное, и, очевидно, моя спутница знала об этом, потому что волосы её были убраны так же, как у Джоконды, и декольте тёмного платья в точности совпадало у них по форме и по глубине выреза. Долгое время я, останавливая на ней свой взгляд, затем, отводя, запоминал её черты и сравнивал их с леонардовской Джокондой.

      Образ моны Лизы всегда чётко вырисовывается пред моим мысленным взором, потому что очень часто освежается в памяти. Дело в том, что репродукция знаменитой картины много лет висит в моей комнате на даче, и я имею привычку смотреть на неё всякий раз по приезду. Надо сказать, эта загадочная женщина сменила в моём поклонении другую не менее загадочную, с которой я не расставался в молодые годы, захватывая с собою её портрет в многочисленные экспедиции и командировки – знаменитую «Незнакомку». Мне нравится улавливать или угадывать мысли этих женщин и читать их лица. Они, кажется, знают о мужчинах больше нас самих. Глядя на них, я как бы познаю свою сущность.

      Живая Джоконда сидела передо мной в ракурсе, совпадающим с поворотом головы той, на полотне. Специально ли она так делала, видя, что я за ней наблюдаю? Мне хотелось, чтобы так было, но на её лице не было проявлений каких-либо чувств, оно было просто усталым или скорее скорбным, иконным. Это была не Джоконда с затаённой улыбкой, а Джоконда с затаённой скорбью. Это была российская Джоконда.

      Иногда она поворачивала голову к окну, и тогда мне казалось, что её нос был с удлинением не вниз, а скорее вперёд, не так как у леонардовской, хотя я ту не видел в профиль. Я долго любовался линией контура её головы, особенно нижней части, там, где щёки переходят в подбородок. Эта линия была даже более изящная, чем у Джоконды на картине. И очень красивая стройная шея, совершенно ровная и гладкая. Интересно, что после нескольких остановок люди довольно тесно заполнили пространство между нами, однако, её лицо постоянно оставалось открытым для меня!

      На последней остановке в пределах города наша Джоконда вышла. Я смотрел вслед уходящей к дверям вагона. Она была невысока, стройна. Её чёрное платье оказалось длиной до земли, точнее до её туфель, которые выглядели не очень модными и не очень новыми. Мне почему-то пришло в голову, что эта женщина как-то связана со служением Богу.

      Гори, гори, моя звезда

      Еду в электричке, читаю Александра Меня. Я раскрыл книгу в том месте, где утверждается, что творением Бога является всё, что создаёт человек в минуту вдохновения. Многие художественные натуры осознают это, другие – нет. Вот он приводит строки Алексея Толстого:

      Тщетно, художник, ты мнишь, что творений своих ты создатель!

      Вечно носились они над землёю, незримые оку.

      А ведь у меня было подозрение, переходящее теперь в уверенность, что мои сочинения прежде, чем я их написал, тоже уже носились над землёй!

      Далее служитель Церкви ясными словами сказал о том, чему я следую подсознательно: нужно жить не в себе (Отвергни себя – евангельское), стараться не считать себя центром мироздания, а растворяться в природе и в других (что и есть любовь). Поразмыслив над этим, я пустился в воспоминания, стараясь найти среди своих поступков примеры любви в евангельском смысле.

      Вдруг я услышал, как позади меня, у входа в вагон, женщина запела романс «Гори, гори, моя звезда…». Сначала я воспринял это как помеху, мешающую моим размышлениям. Но, заметив, что голос и пение необычайно красивы, с наслаждением стал внимать пению. Мне казалось, что я не слышал более проникновенного исполнения этого романса – тонкие нюансы тембра и громкости свидетельствовали о высоком исполнительском искусстве.

      Закончив романс, женщина пошла по проходу с кепочкой в руке. Многие бросали туда мелочь. Когда она поравнялась со мной, я положил в её «суму» четыре некрупные купюры – всё, что у меня было в кошельке. Она обернулась ко мне и проговорила: «Это очень много!» Я сказал: «Ничего!» Я подумал, что ей надо дать не как нищей, а как артистке, как будто я побывал на концерте, иначе я унижу её. Конечно, если бы у меня в тот момент была крупная сумма, я бы всё ей отдал, потому что это был небывалый момент в моей жизни: в то время, когда я уяснял для себя что-то новое о любви, вдруг явилось Божье знамение в виде этой нищей, переполненной любовью.

      Сойдя с пешеходного моста на вокзальную площадь, я увидел певицу, стоящую на возвышении моста. Она оглядывалась вокруг, как будто решая, куда идти. Там, в электричке, я её не рассмотрел. Оказалось, что эта женщина не столько пожилая, сколько усталая. Лицо немного одутловатое, но достаточно симпатичное. Стройна. Одежда, хотя и застиранная, но чистая и хорошо согласована по фасону и цвету, так что героиня рассказа показалась мне знатоком не только пения. Осмотревшись, она спустилась по ступенькам моста и быстрым шагом направилась в сторону пассажирского вокзала. Я проследил за ней взглядом, пока она не скрылась в толпе.

      Создание небес

      Поднявшись в электричку, я увидел девушку с необычайно привлекательным лицом и сел через отсек от неё,