Позови ее по имени. Галина Романова

крест на твоей карьере. Разве нет? И на твоей карьере будет поставлен огромный крест, и на ее…

      Ему сделалось нехорошо. Вся одежда намокла и прилипла к телу, так он вспотел. Перед глазами поплыли круги размером с кухонное блюдо для пирогов.

      Она знала?! Ленка, получается, знала о Даше, об их затянувшемся романе, о беременности? Но откуда, господи?! Откуда?!

      Даша не могла рассказать. Нет. Она даже ему не рассказала о беременности. Он узнал о том, что она потеряла ребенка, когда она уже его потеряла. И не от нее узнал. От Володи Скачкова. Тот просто был вынужден ежедневно докладывать о состоянии их сотрудника, находящегося в больнице после страшного происшествия.

      Как тогда Лена узнала? У нее что – везде свои люди? Даже в больнице?! Или…

      Или она следила за ним? За Дашей? Следила, слушала телефоны? Могла она это сделать, наняв кого-то?

      Он думал мгновение. И сам себе ответил: «Могла».

      – Лена, успокойся, – попросил он, расстегивая две верхних пуговицы форменной рубашки. – Не надо так.

      – Не буду, – отозвалась она после паузы вполне миролюбиво. – Ты только не сбегай так.

      – Как?

      – Так подло. – Она шумно подышала в трубку. – Я же старалась, пироги с вечера ставила. А ты удрал.

      – Я не удрал, Лена.

      Он прикрыл глаза, прислушиваясь к шуму крови в ушах, видимо, подскочило давление. И теперь на службу он явится с багровым лицом, головокружением и отвратительным ощущением трясущихся внутренностей под ребрами.

      Твою мать, а! Когда же это все закончится!

      – Я не удрал, – повторил он слабым голосом, презирая себя пуще вчерашнего. – Я торопился. Мне надо пораньше.

      – Ладно. Принято, – буркнула она. – Только вечером чтобы был вовремя. Пироги я отменять не собираюсь. Новый рецепт.

      Она подумала и добавила с ядовитым смешком:

      – Новый рецепт для семейного счастья…

      Ленка отключила телефон.

      Через мгновение свет в их кухне погас. Его жена либо снова завалилась в кровать. Либо стоит возле окна и настороженно наблюдает за ним, застывшим в машине.

      Он повернул ключ в замке зажигания. Медленно поехал со стоянки. Резина шуршала по лужам, дворники метались по стеклу, радио тихо бормотало на привычной волне. Все привычно и в то же время нет.

      Он прибавил газу и попытался осмыслить то, что творилось сейчас в его душе. Осмыслить и дать ему название.

      Ленка знает про него и Дашу. Это плохо или хорошо? Неоднозначно.

      Тайна, которая тянула из него силы, больше не тайна. Нет нужды сказываться больным или уставшим. Исчезла необходимость объяснять плохое настроение. И постоянно врать.

      Это было неплохо. Это дарило облегчение. Но!

      Но она теперь постоянно станет упрекать его. Без конца упоминать о том, что было. Трепать при случае имя той женщины, ради которой он…

      Ради которой он…

      А что, собственно, он ради нее сделал?! Чем пожертвовал? Карьерой? Семьей, которой давно нет? Уважением знакомых? Так они тоже могли быть в курсе и давно уважать его перестали