Святая Русь. Полководец Дмитрий. Валерий Александрович Замыслов

да и слава Богу, что слезами не убивалась. Человек ко всякой жизни привыкает, и здесь привыкнешь.

      – Не ведаю, ох не ведаю, тетя Аглая, – раздумчиво молвила Марийка. – К матушкиной избе меня тянет. Я как-то в народе слышала и на всю жизнь запомнила: «Родных нет, а по родной стороне сердце ноет».

      – Воистину, дочка. И кости по родине плачут… Пойдем, покажу тебе кормовые запасы.

      В сусеках, ларях и в глубоком прохладном подполье хранились мука и разные крупы, свекла, морковь и репа, сушеные грибы и моченая брусника, мед в липовой кадушке и горох в берестяных туесках.

      – Хозяйничай, дочка.

      Дня через три Качура довольно молвил:

      – Добрая из тебя получается повариха, Марийка. Даже хлебы выпекла.

      Взгляд Данилы был одобрительный и, как показалось девушке, чересчур внимательный и ласковый, но она не придала этому особого значения. Рад – и слава Богу.

      А спустя два дня деревня праздновала Ильин день[44], когда пророк лето кончает, жито зажинает. Качура за бражкой и медовухой засиделся с мужиками до полуночи и заявился в избу на большом подгуле. Лег было на лавку, но в глазах вдруг предстало гибкое, ладное тело Марийки. Всепоглощающая, похотливая мысль толкнула его к горнице.

      Марийка проснулась от жадных, дрожащих от неистребимой страсти рук хозяина избы. Испуганно вскрикнула, услышав в ответ жаркие слова:

      – Не пугайся… Не могу боле терпеть. Хочу голубить тебя…

      Марийка всё поняла и стала вырываться.

      – Не смей, дядя Качура! Не смей!

      Но Данила одной рукой сжимал её упругую грудь, а другой норовил раздвинуть её оголённые ноги. Натужно и хрипло говорил:

      – В жёны тебя возьму… Христом Богом клянусь!

      Марийка вспомнила, как хотел над ней надругаться боярин Мелентий Коврига, и налилась гневом.

      – Не хочу! Уйди!

      Она рванулась изо всех сил и выскользнула из рук Качуры. Опрометью, в одной льняной сорочке, выскочила из горенки, в избе нащупала на колке[45] сермягу – и вон на улицу.

      Качура опомнился, пошатываясь, вышел на крыльцо и повинно произнес:

      – Прости, Марийка. Бес попутал… Где ты?

      Но Марийки и след простыл.

      Глава 15. Тревожная весть

      Хан Менгу-Тимур не терял времени даром. Он разослал своих послов в Литву, Швецию, Данию и Ливонский орден крестоносцев. Грамот с послами не посылал: уж слишком далёк путь из Сарай-Берке до западных стран. Надо ехать через всю Русь, и если одна грамота попадет какому-нибудь русскому князю, то все его старания окажутся под угрозой срыва. Послы должны передать его повеления на словах: «Вы много лет враждуете с Русью и давно грезите овладеть её северо-западными землями. Ваши устремления могут успешно претвориться. Русь хоть и покорена татарами, но Псков, Новгород, Торжок, Полоцк и другие города пытаются выйти из власти Золотой Орды. Накажите эти мятежные города, треть ясыря[46] и добычи отдайте моим баскакам. Хан Менгу-Тимур не будет мешать вашему вторжению. А если вы не воспользуетесь благоприятным

44

Ильин день – 20 июля по ст. стилю.

45

Колок – деревянный гвоздь, укрепленный в чем-либо (обычно для вешания).

46

Ясырь – невольники.