Святая Русь. Полководец Дмитрий. Валерий Александрович Замыслов

не видишь? Мережу плету.

      В последние дни Гришка был трезв.

      – Не слепой. Чего, сказываю, тебя сюда занесло?

      – Судьба, Шибан. От неё, как от мухи, не отмахнешься. Кому что Бог даст. Сгорела моя изба, а Марийка приютила. Глядишь, под крышей, но печаль гложет.

      – И печалиться неча, коль дармовую избу обрел.

      – Да разве то изба? Ты б мою посмотрел. Всему городу на загляденье. Терем! Вот и выходит: чужую печаль и с хлебом съешь, а своя и с калачом в горло нейдет. Я в свою избу всю душу вложил, дивной резьбой изукрасил. Да и что говорить.

      – Верю, Гришка, топором ты изрядно владеешь… А Марийка где?

      – В огороде с моей старухой.

      – Покличь.

      На предложение боярина Ковриги Марийка, памятуя предсмертный наказ бабки Пистимеи, наотрез отказалась:

      – Мне и здесь хорошо.

      – Вот неразумная, – покачал головой Шибан. – В богатых хоромах будешь жить, в шелках и бархатах ходить, сладко трапезовать.

      Гришка Малыга сидел, плел снасть и про себя посмеивался: золотые горы сулит Шибан. Выходит, неспроста. Ковриге, знать, новая девка для утех понадобилась. Ишь как Шибан Марийку улещает. Лишь бы она выстояла, а коль на боярские сказки прельстится, придется ввязаться.

      Марийка же (молодец, девка!) молвила:

      – Скажи своему боярину, добрый человек, что благодарствую. То – честь немалая. Но в служанки к нему не пойду. Мне и своя изба мила.

      Марийка поклонилась боярскому послужильцу в пояс и убежала в огород.

      – Чудеса, – крутанул головой Шибан. – Не ожидал такого от девки.

      – Чужая душа не гумно: не заглянешь. А ты-то мекал, что раз дочь гулящей Палашки, то и чадо по той же стезе пойдёт. Не выгорело, Шибан. У каждой пташки свои замашки, хе-хе.

      – Буде зубы скалить, баюн, – хмуро изронил послужилец и повернул коня к боярским хоромам.

      Мелентий ушам своим не поверил. Нищая девка на богатства не позарилась. Да то уму непостижимо! Но такое с рук Марийке не сойдет. Не тот Коврига человек, дабы лакомая девка от него упорхнула.

      – Ты вот что, Сергуня, – молвил боярин, малость подумав. – Выследи оную гордячку и приволоки силом. Но чтоб никто не узрел – ни Гришка, ни баба его, ни другой любой зевака.

      – То дело непростое, боярин. Днем – всюду люд, а ночью Марийка в избе с погорельцами. Ума не приложу, – развёл руками Шибан.

      – А ты приложи, Сергуня. И чтоб поборзей! – прикрикнул Мелентий. – А когда девку возьмешь, то в хоромы не доставляй.

      – А куда ж, боярин? – вконец озаботился послужилец. Чудит же Мелентий Петрович!

      – Доставь в мое вотчинное село. И дабы ни одна душа не ведала!

      – Добро, боярин, – кивнул Сергуня. Однако лицо его было неспокойным и кислым: не так-то просто девку похитить.

      Несколько дней Шибан выслеживал Марийку, и наконец-то ему сопутствовала удача: девушка пришла к могиле матери на кладбище. Оно было старинным, заросшим кустами и деревьями.

      Сергуня привязал коня к ограде погоста и крадучись