Солдаты Далекой Империи. Максим Хорсун

многозначительно замолчал. Он без слов мог понять, что творится у человека на душе. А как, позвольте спросить, без этого умения контролировать настроение многочисленной матросской братии? Ведь не одними пудовыми кулаками!

      Темно-карие глаза «с огоньком» пристально следили за изменениями, происходящими на моем лице.

      – Пока мы были в воздухе, я успел немного поразмыслить, – пояснил Гаврила, – не пора ли тебе, господин доктор, разделить командование отрядом вместе с нашими, прости Господи, офицерами? Человек ты толковый: грамотный и вдумчивый. Ребята тебя уважают.

      Несколько резало ухо, что унтер мне «тыкает», словно пьяный адмирал в приступе панибратства. Ну да ладно… Мы сейчас не стоим на палубе «Кречета», не пьем традиционный чай и не любуемся дельфинами, что мчат с броненосцем наперегонки…

      Предложение Гаврилы меня застало врасплох. Сия перспектива как-то в голову не приходила. И не могла прийти сама собой: в глубине души я испытывал легкость оттого, что ответственность за наши действия и наши жизни лежит на плечах двух боевых офицеров – Стриженова и Северского. Все, что мне оставалось, – следить за тем, как они стараются справиться с ситуацией и приходить на помощь, если это потребуется. Вот и все!

      Бедственное положение отряда нельзя было ставить в вину офицерам. Мы вместе покинули каменное чрево пещеры. Подобно младенцам – слепым, глухим и испуганным, выбрались в чужой мир. Да, мир встретил нас холодом, болью и презрением. Да, пока мы ничего не можем противопоставить его враждебности. Но младенец когда-нибудь да поднимется на ноги. Младенец окрепнет, станет отроком, затем юношей, и придет момент, когда он сможет дать сдачи. И вот тогда придет время оценивать компетентность господ офицеров. А сейчас… да какой из меня может быть командир? Я и сам – чего греха таить? – едва не намочил портки, когда в первый раз увидел «хозяев».

      Как мог, объяснил свои соображения Гавриле. Тот внимательно выслушал, покивал, поплевал под ноги, почесал подмышки.

      – Ты думай пока, – посоветовал он. – Только не долго. Негоже ждать, когда рак на горе свистнет… Гляди: звезда падает!

      – Где? – Я задрал голову и едва успел уловить в розовых небесах стремительный всполох. До наших ушей докатился отзвук далекого взрыва. Дрогнул насыпной холм, зашуршали камешки, скатываясь в глубь канала.

      – Вот так звезда! – сказал я и присвистнул. – Крупная! А ты не боишься, что внутри отряда произойдет раскол? – вернулся к прежней теме разговора. – Если я вздумаю отдавать приказы, Северский взбеленится: Георгий – мужик хороший, но…

      – Да все мы здесь – мужики хоть куда, – прервал меня Гаврила. – С Северского спесь слезет, это как пить дать. Ничего он не сможет сделать, едва поймет, что большинство из нас – за тебя.

      – А что, большинство – за меня? – Я почувствовал, что в моей душе происходят изменения. QS Как будто метафорический инженер переключил внутреннюю машину на «полный вперед».

      – Они будут за тебя, – пообещал Гаврила таким тоном, что