Стилист. Василиса Завалинка

к работе, нежели мой. И может быть, цели были другими, но результат и ответы на вопросы я не могла не оценить. Сложно было вообразить себе такой организованный мужской внутренний мир. Я как-то сразу начала уважать его. Иногда он обращался ко мне с вопросом, и потом внимательно слушал. Порой мы уходили от предмета рассуждения. Я сбивалась, и мне хотелось исправиться, наверстать упущенное. Странно, но казалось, что в тех разговорах было что-то важное и значимое. Если не для окружавших нас людей, то хотя бы для нас двоих. То, что могло показаться кому-то сложным, на самом деле было просто как элементарная частица.

      Через некоторое время я стала замечать, что если долго его не вижу, то чего-то не хватает. Он как будто бы держал меня в тонусе духовном. Однажды я показала ему несколько своих фотографий, выполненных некоторое время назад другими фотографами, а он сказал, что в жизни я гораздо красивее, чем на этих снимках, и мой портрет можно сделать гораздо лучше. Я потом часто вспоминала те емкие формулировки, которыми он пользовался для своих высказываний. Я не могла не ответить ему взаимностью, набралась смелости и сказала, что мне это очень приятно, что я польщена и очень ценю его мнение.

      Все это располагало к дальнейшему с ним общению, которое становилось все увлекательнее. Глеб затем решил, что мы можем встретиться не только на съемке, но и в нерабочее время, и предложил пойти вместе посмотреть один перформанс, который делал довольно модный в Москве артист со своим коллективом. Это происходило на клубной площадке центра. Перед началом мы решили перекусить вместе. Сели за столик, я ощутила его физическую близость, и, что удивительно, мне было комфортно и спокойно быть рядом с ним. Неожиданные беседы без тени обид и сомнений, казалось, что диалог безупречен. Мы очень хорошо понимали друг друга, о чем бы ни говорили. Закончив трапезу и обратив свой взор на зрелище, мы рассеяли внимание в пространстве перформанса и ощутили себя королями с полным порядком во всех внутренних и внешних делах.

      Представление, как его называли, было на тему хаоса и единства материи. На сцене появились актеры. Я сразу же стала рассматривать костюмы. На некоторых были маски. Из угла выбегали в танце люди с нарисованными лицами и одеждой. Громко скандировали быстрые и четкие реплики. Все звуки утопали в музыкальном круговороте, и раздающееся как фон пение было напоминанием о людях, которые живут повсюду, рядом с нами, в то время как ежесекундно нас встречает новое рождение и новая смерть. Группа персонажей была одета как с иголочки. Мы с Глебом наслаждались их словами. Это символ доли порядка, который лишь изредка случался в наших мыслях. Я была рада смотреть на это вместе с Глебом. Все зрители казались мне нарядными и причесанными. Торжественная обстановка царила во мне, а в перформансе хаос буйствовал и уничтожал любое начинание, будь то приветствие героев или описываемый лучом круг. Светодиоды вспыхивали в заданной последовательности, затем тухли и оказывались забытыми. Однако для нас с Глебом все это стало законным началом отношений, которым, казалось, не суждено было погаснуть. Мне понравился перформанс