Угли войны. Гарет Л. Пауэлл

предупредив:

      – Осторожней, она может и обидеться.

      Мы прошли в тени «Злой Собаки» к ожидавшей нас платформе.

      – Держитесь за перила, – посоветовала я, памятуя о склонности корабля к театральным эффектам. Не говоря уж о ее мстительности.

      Однако нас доставили в брюхо зверюге без единого толчка. Взглянув на пренебрежительную мину мальчишки, я подумала: «Посмейся, пока можно!» Я знала свой корабль и знала, что она ему тех слов не спустит. Сквитается какой-нибудь шуточкой – неизвестно только, когда и как.

      Если не считать нескольких панелей доступа, узких ходов и люков для ремонтников, бо́льшая часть предназначенных для людей пространств размещалась в баранке, насаженной на ее корпус в самом широком месте. Полость остроконечного носа занимали датчики и вооружение, а остальное, от носа до плавно сужающейся и срезанной под плоскость кормы, отводилось под двигатели. Жилое пространство напоминало надувной круг на акуле.

      Мы вошли через погрузочный отсек. От перехода во внутреннее гравитационное поле корабля мой желудок привычно екнул. На «Собаке», где бы вы ни стояли, «верх» всегда ощущался в направлении оси корабля. Пол основных коридоров, казалось, плавно загибается кверху вперед и позади, словно вы стоите на дне пологой долины.

      Из вентиляции на потолке тянуло прохладой и запахом компоста, но к этому быстро привыкаешь. Желобчатый металл стен когда-то выкрасили в белый цвет, но за прошедшие годы краска пожелтела, приняв оттенок грязноватой сепии, а поколения флотских исцарапали ее своими инициалами и непристойностями. Стены около своей каюты украшала только Альва Клэй. Мы с Уокером не трудились придавать личные черты коридорам за дверью, предпочитали всю красоту держать внутри. По взаимному согласию мы выбрали каюты на противоположных сторонах окружности, удалившись друг от друга, насколько то было возможно в пределах жилого отсека.

      Не то чтобы мы питали друг к другу особую неприязнь; просто никто из поступающих в Дом Возврата не может похвастать счастьем в личной жизни. За других не скажу, а я сторонилась соседей по той же причине, по какой вообще поступила на эту службу: хотела уйти от людей, от всего, что наделала и повидала; нуждалась в уединении, чтобы заново оценить свои чувства и опыт и определить свое место в хаосе событий. А что касается расположения каюты, если уж по всей правде, – хотела, чтобы можно было вдоволь, никого не беспокоя, поплакать. Девяносто процентов жилых кают стояли пустыми и голыми. Мне представлялось самым естественным оградить себя от соседей максимальным количеством пустоты – и соседи, похоже, разделяли мои чувства. Корабль не слишком нуждается в обществе себе подобных – не слишком нуждались в нем и мы. В любое время дня и ночи здесь можно было бродить по пустым каютам, воображая, что ты совсем один.

      Впрочем, я, ведя нашего новобранца к старой каюте Уокера, вовсе об этом не думала. Я как само собой разумеющееся приняла, что он займет койку своего предшественника. Мне в голову не приходило, что ему захочется спать в другом месте.

      – Ночные страхи?

      – Да, капитан.

      – И ты собираешься стучаться в мою дверь