Тайны расстрельного приговора. Вячеслав Белоусов

же тебе всё объяснил, – буркнул Валентин.

      – Что? И не трогал ни разу? – изумился тот.

      – Я её мужа хорошо знал. Служили вместе. Погиб он. Утонул.

      – Чего же за собой её таскаешь?

      – Сам не знаю.

      – Как так?

      – Трясло на Камчатке часто, слышал небось… Вот в одной такой катавасии он и погиб, спасая детей в интернате. Всех, нас, военных, тогда туда бросили… Разбираться стали, что, да как? Я – в отставку, вчистую. – Валентин поднялся, прибрал постель. – Потом поехал к его отцу с матерью всё рассказать. Спрашиваю их, где жена-то? А она с другим давно. С неделю я у стариков пожил. Они ко мне привязались. Я им вроде как за сына погибшего. Сам-то детдомовский, тоже спешить некуда. Но потом одумался, завод у них чахлый, профессии моей нет, а я привык на воде… Выпил, уезжая, стою на вокзале и зло стало. Витька, дружка, вспомнил. Зачем ехал-то? Его нет давно, а я жене – ни слова. Пойду, скажу всё, что о ней думаю… расскажу, как погиб…

      – Ну? – заинтересовался Рудольф, подталкивая замолчавшего Валентина: – И что в ответ услышал?

      – Случилось всё, как и не думал. Разревелась она на первом моём слове и убежала.

      – Что так?

      – А вот так!.. Вернулся к старикам. Ещё день-два прокантовался. Она сама прибежала, упала мне в ноги… оказывается, знала уже всё, старики ей с моих слов поведали… Укатил я до Куйбышева. А там на теплоход и сюда по Волге к вам в Астрахань. Надумал на сейнер пойти. Платят хорошо. С харчем – полный галс… Как-то утром выхожу на палубу… А она встречает!..

      Рудольф округлил глаза, хлопнул себя по коленкам:

      – Вот бабы! Шекспир отдыхает!

      – Вот так и приехали… – закончил Валентин.

      – Втюрилась?

      – Договорились ехать вместе. Она в ресторане раньше работала, готовит здорово. Могла бы коком пойти или в помощницы.

      – Уж больно баба видная, достанут её матросы.

      – Она строгая.

      – Слушай, а возьму-ка я вас к себе. Пойдёшь? Плачу хорошо.

      – Сам платишь?

      – Да нет, конечно. Рыбзавод. Всё честь по чести. С трудовой книжкой. Но порядки у меня свои. Кто пашет, того не обижаю. Уедешь отсюда на «жигулях».

      – Мне главное деньги и воздух свежий.

      – Вот это как раз и обещаю.

      – А что делать-то?

      – Рыбу будешь ловить. – И, помолчав, добавил: – Но какую рыбу!

      Рудольф сам взял их паспорта, трудовые книжки и исчез. Позвонил через несколько дней, велел написать автобиографии. За бумажками прислал Леонида. Тот явился с фотоаппаратом, объяснил, что в управление кадров требуются фотки.

      – Мы сами-то что? В ателье не дойдём? – завозмущался Валентин.

      – Я мигом отпечатаю, а вам приказано не высовывать носа, милиция шмон подняла из-за бузы у гостиницы, – буркнул Леонид и умчался.

      К середине второй недели приехал сам Рудольф, уже заметно оздоровившийся, чёрные очки – на лбу, только рот старался открывать реже: зубы ещё ждали своей очереди у стоматолога. Объявил с порога, что с работой всё