Подкидыш. Вильям Бюснах

допрос, обращаясь одновременно к хозяйке и к служанке.

      – Прежде всего, милостивые государыни, я должен просить вас не пропускать ни малейшей подробности. Очень часто то, что кажется вам ничтожным, служит для правосудия драгоценным свидетельством.

      Обе женщины охотно согласились с этим.

      – От этой особы, – продолжал чиновник, указывая на Октавию, – я уже знаю суть дела. Вчера, в четверг, 8 декабря 1865 года, приблизительно около полуночи к вам явилась какая-то женщина с этим ребенком и заняла номер; потом она исчезла. Скажите мне, как она выглядела, сколько ей могло быть лет…

      – Я совсем не подумала об этом, – сказала госпожа Мондетур. – Но можно спросить Батиста…

      Октавия тотчас же крикнула:

      – Батист!

      Швейцар явился немедленно. Но так как он плохо понимал вопросы комиссара, то последний должен был объяснять ему каждое слово.

      – Эта дама была хорошо одета или принадлежала к рабочему классу?

      – Скорее всего она походила на крестьянку.

      – Она была высокая или низкая?

      – Дайте припомнить… Нет… Она была не низкая, но и не высокая… Она была худенькая, вот и все. Может быть, она только казалась такой, потому что, как вы знаете, господин комиссар, голубой цвет делает фигуру тоньше.

      – А!.. Значит, она была одета в голубое?! – радостно воскликнул комиссар, наконец получив хоть одно ценное сведение.

      – Подождите, – возразил Батист, – точно ли она была в голубом? Я не могу утверждать этого… Я не очень-то хорошо разбираюсь во всех этих цветах… Бывают зеленые цвета, которые кажутся голубыми… Может быть, она и была в зеленом!..

      – Сколько ей можно было дать лет?

      – Лет двадцать пять, а может быть, и сорок… Точно не могу определить. Я только заметил, что она говорила с легким акцентом.

      – С каким акцентом?

      – С южным, господин комиссар.

      – Это очень неопределенный признак. Каждый день по железным дорогам в Париж приезжает столько южан!

      Господин Гробуа, казалось, находился в замешательстве. Наконец он решился задать Батисту последний вопрос:

      – Не слышалось ли в голосе этой женщины волнения, страха или просто смущения?

      – На это я совсем не обратил внимания… Дайте мне вспомнить… Кажется, да… Действительно, ее голос показался мне… несколько веселым…

      Было очевидно, что Батист был не в состоянии отвечать на вопросы более точно. Поэтому комиссар отпустил его и, пожав плечами, обратился к госпоже Мондетур.

      – Эта женщина ничего не оставила в комнате? Никакого пакета, ничего?

      – Нет, сударь.

      – Тем хуже. Таким образом, единственным указанием для нас может служить только белье и платье ребенка. Сомневаюсь, чтобы это помогло нам установить его личность.

      Он подошел ко все еще спавшему ребенку и долго смотрел на него.

      – А! – сказал он, поднимая голову. – Мальчик вовсе не из простолюдинов! Рубашонка на нем очень тонкая, да и ручки у него безупречной формы. Без сомнения, это дитя богатых