Паутина Тхалле. Алена Кеслер

что ни на есть настоящее, от которого щимит в груди и бьётся с ликованием мысль "оно и правда есть, волшебство настоящее!".

      Я ведь упорно не верила, что окажусь способной хотя бы просто увидеть эти самые нити. С грустью и тоской думала, что окажусь пустышкой, выходцем из своего мира, не способным ни на что. И теперь после этой маленькой, но такой большой для меня победы я была счастлива и улыбалась.

      –Красиво, правда? – раздался позади меня голос.

      Вздрогнув от неожиданности, я обернулась, к Эйгу. В сгущающейся темноте, среди ярких нитей, он выглядел неясным бедным призраком.

      – Уже вечер?– только дошло до меня,– кажется, что я всего минут двадцать просидела с закрытыми глазами, – в горле успело пересохнуть, и голос был сиплым и жалким.

      – Я помог тебе войти в состояние медитации, поэтому ты не заметила как пролетело время, зато смогла предельно сосредоточиться и отлично справилась с заданием.

      Судя по голосу, Орри улыбался. Он так доволен моими успехами?

      – Они такие яркие и их так много, – пробормотала я, – это прекрасно, но ведь здорово мешает в повседневной жизни.

      – Не волнуйся, ты можешь контролировать их яркость и даже стихию, выбирая нити определённого цвета, а можешь и вовсе не видеть. Просто сосредоточься на том, какого эффекта хочешь достичь. Немного практики и это станет привычным для тебя делом.

      Звучит неплохо и довольно просто, но на деле у меня редко когда хоть что-то получается легко.

      – Мне же потом не придётся медитировать несколько часов, чтобы опять их увидеть? – насторожилась я.

      – Конечно нет, – все так же с улыбкой заверил меня преподаватель, – по крайней мере я на это надеюсь, проводить ещё один трехчасовой сеанс медитации мне не хочется. Как правило, стоит единожды проявить дар, чтобы потом спокойно им управлять и развивать. Так что можешь смело гасить нити. И закрой окно, а то я уже продрог весь.

      Спохватившись, я захлопнула створки, и пытаясь нащупать защелку, коснулась кончиками пальцев паутины. Меня будто током ударило. Вспомнив о пауке, я нервно шарахнулась в сторону, споткнулась о Эйга, сидящего на стуле и повисла на белобрысом как мартышка, силясь не свалиться на пол. Я не упала и преподаватель усидел на месте, но вот рубашка, послужившая мне спасательной соломинкой, сказала жалкое "тресь" и рукав кокетливо оголил мужское плечо. Приняв устойчивое положение я выпустила из пальцев рубашку и даже попыталась вернуть ей первоначальную целостность, подтянув рукав, тут же уныло сползший обратно.

      – Я зашью, – в тишине голос мой звучал жалко и как-то особенно противно. Конечно и я и Эйг и даже треклятый Сашка, понимали, что после моего шитья рубашку можно будет смело выбрасывать.

      Орриган не ответил, лишь устало подпер голову рукой, облокотившись на стол.

      – Прости, я не специально, просто там паук, – мямлила я, понимая весь идиотизм ситуации, и чувствуя себя прескверно.