Билет в синема. Геннадий Николаевич Седов

мыслителя и вероотступника в центре внимания русской и мировой общественности. На первых полосах ведущих изданий Старого и Нового света бесчисленные поздравления, приветствия, адреса, хвалебные статьи, хула и брань. В Ясную Поляну, место добровольного изгнания великого старца, едут делегации, рвутся толпы фотографов, журналистов, кинорепортеров. Сам Толстой всячески открещивается от шумихи вокруг себя. В появившемся в газетах ответе петербургским сектантам, которые предлагали ему использовать юбилей в целях освобождения заключенных в тюрьмы за политические и религиозные убеждения, написал: «Хотя совет ваш очень хороший, но я, однако, не могу им воспользоваться, так как с самого начала относился совершенно отрицательно к странной затее моего юбилея, столь несвойственной моим взглядам. Я за правило поставил себе не выражать никаких желаний по случаю этой затеи. Кроме того, я уверен, что если бы я и заявил это желание, о котором вы пишите, то нет никаких вероятий, что оно было бы исполнено».

      Добравшись поездом до Москвы, прогуливаясь по перрону в ожидании пересадки, Дранков купил в киоске свежий номер «Русского слова». Прочел на первой странице: «Прошу вашу уважаемую газету напечатать следующее мое заявление. Чтобы не доставлять лишнего беспокойства лицам, желавшим лично поздравить Льва Николаевича Толстого с днем его рождения 28 августа, считаю долгом сообщить, что последняя болезнь, осложнившаяся инфлуенцией, от которой он и до сих пор принужден оставаться в постели, до такой степени изнурила его, что он лично никого решительно, даже самых близких, к сожалению, принять никак не может. Графиня Софья Толстая».

      «Веселенький номер! – плюнул в сердцах. – Ладно, разберемся на месте».

      В Туле было столпотворение. Скопище приезжих, извозчики нарасхват, дерут втридорога. Нанятая им коляска, тащившаяся черепашьим шагом в колонне экипажей и авто, окончательно встала в нескольких верстах от яснополянской усадьбы.

      – Пойду, гляну… – спустился с козел возница.

      Вернулся спустя короткое время, развел руками: пути далее нет, полиция заворачивает всех без разбора назад.

      – Забор обойти стороной можно? – озирался он по сторонам. В дни неплохо кормившего его когда-то воровского репортерства случались ситуации и посложней.

      – Возле мельницы, барин. Рощей пройти, там мосток через речку. По мостку в парк.