Дерзкая. Наталия Шитова

парня, пилота второй машины. Он был ранен, но жив, и даже сам переставлял ноги.

      Я не сразу узнала в смятой обгорелой куче металла и резины машину Одера. То, что от неё осталось, не оставляло абсолютно никакой надежды… Несколько спасателей с помощью какого‑то оборудования пытались разрезать искорёженный корпус.

      Откуда‑то из группы столпившихся вокруг людей прямо на меня выбрался Фелим, совершенно потрясённый и бледный. Он, вроде бы, не сразу узнал меня, но, видя, что я пытаюсь подобраться к самой машине, решительно оттащил меня в сторону:

      – Не надо, Мари, не лезь…

      – Он жив?

      Фелим покачал головой:

      – Какое там… Он погиб почти сразу при взрыве… Все сплющено, ребята пытаются извлечь тело…

      – Я хочу его увидеть!

      Фелим крепко ухватил меня за плечи и окликнул одного из ребят, вертевшихся тут же:

      – Грилл, я уезжаю, позвоните мне домой…

      Не обращая внимания на мои протесты, Фелим потащил меня прочь от трассы. Только когда мы были уже далеко от места аварии, и я, оглядываясь, заметила тучу сбежавшихся репортёров, я поняла, от чего избавил меня Фелим. Проведя меня через проход между трибунами прямо на стоянку, Фелим открыл свою машину и затолкал меня внутрь. Я утонула в высокой мягкой спинке сидения.

      Фелим исчез куда‑то, бросив меня одну в машине. Пошёл дождь, крупные капли колотили в стёкла и крышу, ручейками стекали вниз. Небо плакало вместо меня. Я сама себе удивлялась, но несмотря на то, что тоска и боль не давали вздохнуть, плакать не хотелось. Я думала о том, убрали ли с трассы машину, о том, будут ли сегодня возобновлять этап, о том, насколько серьёзны травмы того, второго участника столкновения. Но об Одере я боялась даже подумать. Мне не хотелось представлять себе покалеченный труп. Хорошо, что Фелим увёл меня, и я не видела ничего. Я хотела запомнить его живым. Я знала, что его душа сейчас где‑то здесь, рядом со мной, наверное, ему все так же больно после нашей гадкой ссоры.

      – Ты здесь, Одер?.. Я знаю, ты меня слышишь… Зачем ты поверил мне там, в раздевалке? Не поверил бы, остался бы жив… Глупый…

      Конечно, никто мне не ответил. Но я знала, что он меня слышал.

      Пришел Фелим, сел на своё место, озабоченно взглянул на меня:

      – Как ты, Мари?

      – Что там?

      Фелим вздохнул, сунул ключи в замок и завёл двигатель.

      – Что может быть там?.. Эх, Одер, как же ты мог выкинуть такое свинство…

      – Не вини его, он этого не заслужил, – отозвалась я.

      – Мари, девочка, прости, но у меня может быть своё мнение. Он не мог не знать, во что может вылиться его сумасбродство… – Фелим стронул машину и вырулил на шоссе. – И теперь вот его больше нет…

      – Теперь он будет жить где‑нибудь далеко отсюда. И будет любить тебя, Фелим, и ненавидеть меня…

      Фелим мельком взглянул на меня, боясь надолго отвести глаза от мокрого шоссе.

      – Мари, я прошу тебя… Что ты такое говоришь?..

      Я протянула руку