Маленькие женщины. Луиза Мэй Олкотт

из объятий отца и направляясь к роялю: – Время петь. Я хочу вернуться на свое всегдашнее место. Я попробую спеть песенку пастушка, которую услышали пилигримы. А мелодию я сочинила для папы, потому что ему нравятся эти стихи.

      И так, сидя за любимым маленьким роялем, Бет мягко тронула клавиши и нежным голоском, которого они уже не надеялись вновь услышать, под собственный аккомпанемент запела странный старинный псалом, который оказался необычайно подходящей песней для этой девочки:

      Тот, кто внизу, не боится паденья,

      Тот, кто унижен, – не горд,

      Тот, кто смиренен, верь без сомненья –

      Ведет тебя за руку Бог.

      Я удоволен тем, что имею,

      Мало иль много – не стану считать,

      Ведь к тем, кто доволен, придет благодать –

      Таких Ты желаешь спасать.

      Изобилие – тяжкая ноша для тех,

      Пилигримом кто хочет стать,

      В этой жизни – нужда, но из века в век

      За Пределом нас ждет благодать!

      Глава двадцать третья. Тетушка Марч решает вопрос

      На следующий день жена и дочери кружили около мистера Марча, словно пчелы, роящиеся вокруг матки, забросив все ради того, чтобы осмотреть, обслужить и послушать своего нового пациента, которому теперь явно грозила погибель от доброты. Обложенный подушками, он сидел в глубоком кресле рядом с диваном Бет, а три ее сестры находились тут же, и Ханна то и дело просовывала в дверь голову «глянуть на дорогого человечка», и казалось, что ничего более не требовалось им для полного счастья. Однако что-то все же требовалось, и старшие это ощущали, хотя никто в том не признавался. Мистер и миссис Марч с волнением переглядывались между собой, внимательно следя за Мег; на Джо находили неожиданные приступы задумчивости, и было замечено, что она порой грозит кулаком зонтику мистера Брука, забытому им в прихожей. Мег пребывала в рассеянности, была застенчива и молчалива. Она вздрагивала, когда раздавался звонок в дверь, и краснела, когда упоминалось имя Джон. Эми говорила: «Кажется, все чего-то ждут, и это очень странно – ведь папа уже в безопасности, и он с нами!» – а Бет наивно интересовалась, почему это соседи не забегают к ним, как обычно бывало.

      Во второй половине дня Лори проходил мимо их дома и, увидев Мег у окошка, был, видимо, охвачен мелодраматическим порывом, так как вдруг умоляюще опустился на одно колено, как бы прося о какой-то милости. А когда Мег велела ему вести себя как подобает и уйти, он выжал воображаемые слезы из якобы промокшего носового платка и, пошатываясь, скрылся за углом в притворном отчаянии.

      – И что только этот гусеныш имел в виду, хотела бы я знать?! – сказала Мег, пытаясь сделать вид, что ничего не понимает.

      – Он показывает, как со временем поведет себя твой Джон. Трогательно, правда? – презрительно ответствовала Джо.

      – Не надо говорить «мой Джон», это неприлично, и это неверно. – Однако голос Мег как-то задержался на этих двух словах, будто их звучание было ей приятно. –