Девушка из города. Елена Михайловна Басалаева

у неё же есть племянники, – возражала я.

      – Это другое. Пришла, поводилась, в цирк сводила – это совсем другое. А ночей не спать, лечить, учить, одевать…

      Я не слушала мамины рассуждения. Только грустила.

      Моя эльфийская родина

      И всё-таки в то самое лето она пришла. Я узнала её ещё в коридоре по стуку маленьких каблучков, и едва удержалась от того, чтобы не выбежать ей навстречу, как в детстве.

      – Здрасьте, девочки, – непринуждённо бросила тётя Люба, ставя сумку с затейливой вышивкой на тумбу в коридоре. – Как живёте?

      – Живём, хлеб жуём, – отозвалась поговоркой моя мама.

      – Мармеладки не хотите?

      Она извлекла из велюровой сумки шуршащий разноцветный пакетик и вопросительно посмотрела на нас. Мама пригласила её ужинать:

      – Заходи, Любовь, давно ты у нас не была. Пойдём, поедим, только разносолов-то у меня нет никаких.

      Тётя Люба шутливо скривила губы и махнула рукой:

      – Знаю я тебя, Маша, у тебя всегда всё вкусно.

      Готовила мама и вправду отлично: пюре у неё всегда было воздушное, котлеты – с приятной корочкой, салат нарезан не крупно и не мелко, вишнёвое варенье без косточек.

      – А я в тиятре была, – похвасталась тётя Люба и, нарочито коверкая слова под простонародную речь, чтобы веселее было слушать, стала рассказывать. – Видала там спектакль «Филумена Мартурано». Значится, был там такой мужик – Доменико Сориано, любил он по молодости лошадей, ну и по бабам был ходок. И взял он как-то полюбовницу Филумену, а через два года законная евонная супружница скончалась. Тут Филумена думала, что Доменико её взамуж возьмёт, ан не тут-то было. Он всё по скачкам, по Лондонам-Парижам, а она его делами ведала.

      Мама невесело усмехнулась:

      – Вот, вот.

      – День за днем, а за зимою лето, так и годы пробежали. Оказалось, что у Филумены три сына – сын, да один из них от ентого Доменико. К тому времени он наконец-то понял, что любит Филумену, да и говорит ей: который сын мой? Один водопроводчик, другой магазин держит, третий рассказы пишет… Все дети удались. И не сказала Филумена, который сын-то евонный. Я, говорит, если скажу, два других будут в обиде. Доменико тогда и говорит: сочетаемся с тобой законным браком, а дети все будут нашими, чужих детей не бывает. Прекрасная пьеска!

      Мама хмыкнула:

      – Это, Любовь, в Италии твоей или где бывает. А у нас этих папаш с собаками ищут. Не то, что чужих, а и своих детей не признают… Ой, да что об этом говорить…

      «Об этом», то есть об отцах, и конкретно о моём родителе, мама всё же иногда говорила с тётей Любой, и это были очень невесёлые разговоры на тему предательства, в которых мама не выбирала выражений. Поэтому я была рада, когда тётя Люба, поблагодарив за ужин, начала другую тему:

      – Как Настька? Поедет летом куда?

      – Куда она поедет! – раздражённо бросила мама. – Никуда. В лагерь уже большая. Хоть бы в отряд устроилась, мусор убирать. А то дома сидит