Второй патрон. Алексей Васильевич Губарев

дежурившему по части майору, расквартированному в точно таком же расположении апартаментов ДОСа с номером 1. Так что Неекину ещё крупно повезло, и зря его супруга поначалу так разорялась на жребий судьбы, будто ей в туфель подбросили какую гадость или тлеющих углей. Ведь любое жизненное неудобство все же лучше пули, пущенной в лоб.

       Был уже двенадцатый час; ранее приличный стол порядочно разгромлен, а отмечающие радостное событие довольно пьяны. К этому времени в собрании, как это всегда бывает – случайно, объявилось несколько непрошенных гостей; офицерские жены при разговоре перестали стесняться в выражениях, а некоторые из них даже бросили соблюдать и приличия. Одна дама, совершенная размазня, выразительно рыдала, вообразив, будто все равнодушны к её горю, которое, несмотря на расспросы, сформулировать ей никак не удавалось. От её раскисшего мужа, уже плохо ориентирующегося в окружающем, добиться чего-нибудь внятного о страданиях супруги также не получалось.

      Еще час спустя замкнутое пространство начал заполнять запах пота, который, несмотря на усилия без всякой меры вылитого на платья и кителя парфюма, только густел. Ровный ряд хромовых сапог у входной двери превратился в бесформенную груду, а перешептывания офицеров об женской половине стихли.

      Но теперь начались бурные выяснения служебных отношений, что привычно в офицерских компаниях. Вероятною причиной столь качественных изменений поведения – неосмотрительно малый запас водки, который  был съеден уже спустя час, как прозвучал первый тост. Шампанское, которого было в достатке, в счёт не бралось, потому как употреблялось исключительно дамами и со свойственным им небрежением, когда в помещении невыносимо душно.

      Замена водке нашлась скоро и в изобилии; сейфы инженеров полка связи едва справлялись с нашествием наполненных техническим спиртом канистр, банок и прочих всевозможных емкостей. И благодаря воздействию «жидкого доллара» гульбище потекло по тому обычному руслу, когда предугадать грядущие события невозможно, а служебное рвение вояк затмевает их сознание.

      Ещё одна ранее упомянутая, молоденькая особа, по виду смазливая скромница и по положению жена замполита полка,  неотрывно и с нескрываемой надеждою на такой удобный случай смотрела на капитана Снеговского, который напропалую и недвусмысленно уже более как месяц волочился за нею.

      Молодая женщина была красива. Очень красива. Капля азиатской крови дала её природе настолько нужный оттенок, что это явление можно было сравнить с редкостной гармонией акцента и тембра голоса Анны Герман. У неё уже была дочурка трех лет, но присущие рожавшим женщинам округлости форм только чуть тронули гибкое девичье тело, придав изящности. И это было так мило, что не остановить восхищенного взора на ней было совершенно невозможно. По всему назначенный для неё гормональный всплеск слегка задержался и теперь вихрем нагонял потерянное время.

      Кроме того хрупкая фемина,