Огненный перст (адаптирована под iPad). Борис Акунин

вплетены тончайшие золотые нити.

      Толпа на берегу ахнула. Князь моргнул. Старый толмач сотворил знак, каким отгоняют морочное наваждение.

      Женщина повела плечами – и тряпка медленно стала спускаться ниже, ниже.

      На Гелии была только короткая туника из полупрозрачной и блестящей сетчатой камки. Точеное тело, очерченное льющимися из-за спины солнечными лучами, казалось, тоже сверкает.

      Гул стал громче. Кый заморгал чаще. Да и Дамианос тоже смотрел – не мог оторваться.

      Наконец покрывало соскользнуло на палубу, и Гелия перешагнула через него ножками в плетеных золотых сандалиях – невесомая и божественная, словно выходящая из морской пены Афродита.

      – Вот мой подарок, архонт, – со скромным поклоном сказал Дамианос. И замер. Все-таки для славянина красавица была очень уж худосочна.

      Бабы на берегу были того же мнения.

      Первой высказалась громкоголосая Красава:

      – Будто оса. Тьфу!

      – А черная-то, черная! – подхватили другие. – Ножищи длинные, голые. Срам! И на башке не волосья – пакля смольная!

      Но мужских голосов в этом хоре было не слышно, а князь, будто застыв, всё водил глазами по невиданной деве сверху вниз и снизу вверх. На леопардиху он больше не смотрел. Та зарычала, недовольная, что ею больше не любуются, и Дамианос успокаивающе почесал кошке загривок: я-то за тебя, не волнуйся.

      Выждав немного, Гелия сделала еще один шажок к князю. Качнула бедрами, провела язычком по полным губам. Вождя варваров, отроду ничего подобного не видавшего, эти простенькие приемы поразили, как вспышка молнии. Он тоже облизнулся. Кашлянул. Осторожно протянул руки и пощупал просвечивающие через сетку груди – будто проверял, настоящие ли. Гелия мурлыкнула, наклонилась, пощекотала князю лицо своими благоуханными завитками.

      Он отпрянул – чуть не споткнулся.

      – Укусила? Змея! Руби ей голову с плеч! – закричали бабы. – Убей ее, княже! Заколдует!

      Но Кый, не оборачиваясь, махнул рукой, и крики затихли.

      – Спроси, Хрив, чего купец Демьян хочет за дары?

      – Я прошу позволения остаться в городе. Хочу поставить склад и торговать. Из Константинополя мне будут привозить товары.

      Толмач перевел, назвав ромейскую столицу на славянский лад «Царь-городом».

      – Ладно. Вели дать ему место между Ёханом Жидятой и новым ляхом, как его, Бориславом.

      «Вели»? Значит, старик не просто переводчик. Дамианос поглядел на хромого внимательней. Кто он? Где выучил греческий? Откуда знает про барсов?

      – Этот чтоб утром на подворье был. С пардусом. Пусть покажет, как охотиться. А девку сейчас заберу.

      Князь осторожно, словно не уверенный, понимает ли черная женщина человеческие жесты, показал рукой: иди на берег.

      – Вели вынести мои вещи, – прошептала Гелия. – И да способствует тебе удача. Когда смогу, пришлю весточку.

      Изящной походкой, словно танцуя, она сошла по трапу. Женщины смотрели на нее враждебно и ворчали. Мужчины молчали и сопели.

      Что-то кольнуло