Друзья и враги Анатолия Русакова. Георгий Тушкан

Сашко ночью по глубокому снегу в лес, чтобы предупредить командира партизан о том, что в сарае гитлеровцы заперли взятых в плен партизан, а утром их уведут.

      Организовал бы Сашко школьников, оглушили бы они часового поленом по голове, выпустили бы партизан из сарая, взяли бы взрывчатку и вместе с партизанами взорвали бы мост! Вот это дело!

      И еще… Когда вешали партизанского командира дядю Васю за то, что он поджег фашистские цистерны с бензином, а гитлеровцы не знали о том, что дядя Вася – командир, Сашко нечего было смотреть и плакать, а надо было выйти и сказать гитлеровцам, что это он, Сашко, поджег, а совсем не дядя Вася. Тогда бы дядю Васю освободили и не погиб бы славный партизанский командир.

      Толя решил все это сказать писателю. Он попросил учительницу дать ему выступить. «На какую тему?» Толя, волнуясь, пересказал учительнице свои мысли.

      – Но ведь это же чепуха, осужденный авангардизм! – возмутилась учительница. – Ты что, писателя учить хочешь?

      – Какой такой авангардизм?

      – А такой, когда дети, которым надлежит заниматься своими чисто детскими делами, пытаются действовать как взрослые.

      – А пионер Павлик Морозов? – возразил Анатолий. – А пионер Леня Голиков, Герой Советского Союза?

      – Придется попросить вожатую специально заняться тобой, – рассердилась учительница. – Заруби себе на носу: никаких рецидивов авангардизма в школе мы не потерпим. К тому же список ораторов уже составлен. Будут говорить организованно: трое о достоинствах повести, один о недостатках, а один обратится со словами благодарности к автору и пожеланием ему творческих успехов. И незачем пороть отсебятину. У писателя сложится неправильное мнение об учебном процессе…

      Оставь свой нос в покое!

      – Вы же сказали: заруби себе на носу, вот я и стараюсь. – А я постараюсь, чтобы с тобой сейчас же, незамедлительно поговорила вожатая, а если этого окажется недостаточным, то поговорим на педсовете. Бессовестный! Недаром же за тобой установилась репутация беспокойного, правда, не лишенного способностей, но дерзкого мальчишки, от которого всего можно ожидать!

      Вожатая говорила с Анатолием в том же тоне.

      – Проявление инициативы со стороны учащихся мы приветствуем, но, по-моему, тебе в голову лезет нечто несусветное, что нарушает общепринятые меры учебно-воспитательного процесса.

      Анатолию очень хотелось спросить у вожатой, почему она, такая еще молодая, а говорит заученными, казенными фразами. Он промолчал. Все равно не поймет…

      – Ну почему ты такой? – недовольно спросила вожатая.

      Анатолий пожал плечами. Он многое мог бы ей рассказать, о дворе, например, где происходили очень сложные дела. Мог бы, да что с нею, такой, говорить!..

      А во дворе обсуждались и решались многие детские дела. Во дворе законодателем был Хозяин – парень двадцати шести лет.

      «Кому, – говорил он, – я – Гришка Санькин, кому – Григорий Степанович, а кому и Хозяин».

      Хозяин уже давно приглядывался к Анатолию – смелому и ловкому парнишке.