Поцелуй отложенной смерти. Дарья Кожевникова

дала?

      – Если бы! Самому пришлось вызнавать. Иначе и телефончиком бы твоим разжиться сумел, чтобы узнавать, когда вообще ты бываешь дома.

      – Для тебя – никогда. Так что убирай свой букет, он тебе в другом месте сегодня еще пригодится.

      – Это в каком именно? Ты меня уже много куда посылала.

      – На этот раз сам пойдешь. Не мне тебе рассказывать, где девочку можно снять. Точно лишь могу сказать, что только не здесь.

      – Лиза-Лизонька, да у меня и в мыслях такого не было! Я ж к тебе от чистого сердца!

      – Смоляков, чтобы отчистить твой кусок миокарда, его нужно дня три кипятить. Минимум! Причем желательно в щелоке.

      – Жестокая ты девушка, Лиза.

      – Я не жестокая, я злопамятная. И не забыла еще, сколько нервов ты мне вытрепал на работе. Так что сделай милость, не продолжай меня терроризировать в мирное время. А то теперь послать ведь могу уже и открытым текстом.

      – Можно подумать, ты этого уже не делала.

      – В относительно вежливой форме, соблюдая профессиональную этику. И не советую проверять, как это будет выглядеть без нее. Короче говоря, не буди во мне зверя, Смоляков! Уйди с дороги по-хорошему.

      Он постоял, подумал. Но, видимо, даже ему, оптимисту, выражение Лизиного лица не дарило и тени надежды, потому что он решил больше не настаивать на своем.

      Вздохнул:

      – Ладно, Лизонька, не буду тебе надоедать. Рим ведь тоже не сразу строился, верно?

      – А кто тут про Рим говорит? Тут, Смоляков, пороховой склад, к которому лучше вовсе не приближаться. Ни-ког-да! Уяснил?

      – Ну типа того. Лизонька, ну прости, что я не сразу сумел тебя распознать! Иначе никогда бы не стал с тобой так себя вести! И цветы все-таки возьми. За все те неприятности, что я доставил тебе, пока у вас лежал.

      – Если за все неприятности, то тут целой машины мало, – проворчала Лиза. Но букет все же взяла. – Спасибо, Смоляков. Если свои грехи кому-то начнешь перечислять, то этот можешь упоминать как прощенный.

      – Так, может… – встрепенулся он.

      – Про «может» и думать забудь! – не дав ему договорить, отрезала Лиза. – Давай простимся по-хорошему, пока снова не разругались.

      – Ну хорошо, давай так. Рад был снова тебя повидать.

      – В качестве ответной любезности скажу, что рада с тобой расстаться. Всего тебе хорошего, Смоляков, и больше не болей. По крайней мере, хирургическими болезнями.

      – Постараюсь, – протянул он уже ей вслед.

      А Лиза, отказавшись от прогулки по парку – даже если он сейчас сразу уйдет, настроение все равно уже будет не то, – прямиком направилась к дому.

      Она уже достала из сумочки ключи и готова была приложить «таблетку» к домофону, как кто-то окликнул ее, хрипловатым таким баритоном:

      – Лиза? Летяева?

      Оглянувшись, она увидела рядом с собой еще одну мужскую фигуру. И не удержалась от возгласа:

      – Блин, да у вас что сегодня, день открытых дверей?!

      – Если я помешал, то могу уйти, – сразу ответил