Полвека – как мгновение, или Ещё 50, пожалуйста!. Владимир Львовский

двадцатифутовый контейнер, который распродавался за неделю. Жизнь ларечника очень тяжелая: каждый день, без выходных и праздников, работая по двенадцать-четырнадцать часов в день и все время что-то таская на себе. Когда я приходил домой, то, несмотря на молодость и зверский аппетит, не мог даже есть, а должен был сначала полежать и только потом уже был в состоянии принимать пищу. Кроме физической усталости навалилась психологическая. Продавцов надо контролировать, товар и деньги все время пересчитывать, часто это занимало весь оставшийся вечер. Беспрерывно решать проблемы транспорта и безопасности. Кто только не приходил в течение дня в мои ларьки, чтоб урвать свой, а точнее говоря, мой кусок!

      Годы были беспокойные, и на разговор могли прийти и сравнительно серьезные люди, и деревенские гопники. Еще неизвестно, с кем было опаснее разговаривать. Приходили и милиционеры всех видов, ОМОН, даже однажды работники прокуратуры, могущество которых тогда еще не было так велико. Я всегда придерживался принципа, что готов делиться лишь с заработка и за что-то конкретное. А не просто так, чтоб не трогали.

      Вскоре я нашел достаточно солидных партнеров, работать с которыми было комфортно. Они объяснили мне картину мира, охотно приходили на выручку, не занимаясь банальными разводами, как это тогда было принято.

      Были смешные случаи. Например, пришли как-то вышеупомянутые работники районной прокуратуры и потребовали загрузить им в багажник пять ящиков спирта «Рояль», невероятно популярного тогда. Устав от переговоров с ними, я сказал, что мне надо посоветоваться с папой, и убежал звонить в телефонный автомат.

      Вернувшись, я с очень серьезным видом предложил им заехать в Большой дом на Литейном и спросить там подполковника Львовского для дальнейших переговоров. Типа мой отец сегодня на месте и готов им все «объяснить». Блеф подействовал, и ребята, сняв свои претензии, растворились в неизвестном направлении.

      Прошло полгода, и один из этих придурков заявился вновь, пытаясь уже просить помощи в решении какого-то своего мутного вопроса с ФСБ. Мне было, конечно, смешно и пришлось сказать, что отец в командировке. При этом я закатил глаза и отвел их в сторону. Что это значило, сам бы не смог объяснить, но чудак понял и опять исчез, больше уже никогда не попадаясь мне на пути.

      Кроме серых трудовых будней были дни, а иногда и недели, переходившие в месяцы суперкушей. Об одном из таких стоит рассказать. Сидел я как то в ларьке у пригородных касс на вокзале и увидел проходящего мимо невероятно худого юношу с огромной копной волос на голове и в костюме из жатого шелка – цвета бордо/электрик. Его облик показался смутно знакомым, лицо располагало к доверию, и я вспомнил что зовут его Рома, что учился он, как и я, в ЛИИЖТе, а видел я его то ли в комитете комсомола, то ли в профкоме. Я вышел, мы мило пообщались и договорились встретиться в офисе его компаньона Бори на Исполкомской.

      На следующий день историческая встреча состоялась. На ней выяснилось, что все мы учились в одном институте