Наша Светлость. Карина Демина

году? И весной тоже? Ллойд писал, что звал, но в ответ ты ударил. Он решил, что ты не желаешь говорить, а ты просто никого не слышал?!

      …только сейчас. Тебя. Впервые.

      Слоны остановились.

      Самое время дать приказ лучникам, но Кайя медлил.

      И передний зверь, чей хобот был расписан белыми спиралями, качнул головой и поклонился. А затем медленно, точно не веря в происходящее, попятился.

      …нам надо встретиться. Пожалуйста, не отказывай. Я знаю, что ничего не исправить, и ты вправе на нас злиться. Но прими хотя бы помощь.

      …не понимаю, но буду рад тебя увидеть.

      …тогда завтра? В полдень.

      «…Сердце мое, сейчас произошло кое-что донельзя странное, чему у меня нет объяснений. Завтра мы с Эдвардом встречаемся, но не для поединка. Я не уверен, что подобные встречи приняты, и понятия не имею, как себя вести.

      Он считает себя в чем-то виноватым, но я так и не понял, в чем именно.

      В любом случае я буду счастлив увидеть Эдварда хотя бы затем, чтобы поблагодарить за два года спокойной жизни. Вспоминаю, как он учил нас верхом ездить. Урфин желал сразу и непременно галопом, а мне было страшно упасть, потому что конь казался огромным. Я обеими руками вцепился в гриву и никак ее не отпускал. А Эдвард объяснял, что так я все равно не удержусь, только, падая, руку вывихну… Отец решил бы проблему одним подзатыльником.

      Эдвард первый, кто заговорил со мной. Или, как я понял, первый, кого я услышал. Остальные, с кем я встречался, тоже пытались, но я молчал. Более того, в ответ ударил. Я помню, мне показалось, что меня пытаются взломать, и не сдержался, ответив почти в полную силу, тем самым нагляднее некуда продемонстрировал собственное уродство.

      Я очень боюсь сделать завтра что-то не так. Оскорбить случайно. Нарушить какое-то правило, мне неизвестное. Разочаровать… наверное, сильнее я волновался лишь перед нашей с тобой свадьбой.

      Уверяю себя, что к худшему эта встреча точно ничего не изменит, но помогает слабо.

      Прости за это сумбурное письмо, вновь переполненное жалобами. Я отправляю его лишь потому, что так устанавливаю между нами связь, которая поможет мне завтра.

      Мне тебя не хватает».

      Этого гостя леди Льялл никак не ожидала увидеть в своей комнате. И будь на месте его любой другой человек, она непременно бы высказалась, что благородные лорды не преступают порог жилища леди без ее на то соизволения. А соизволения леди Льялл никогда бы не дала.

      Гостю оно и не требовалось.

      Он уселся в любимое ее кресло-качалку, накинув на плечи пуховую шаль. В руке гость держал фарфоровую чашку с чаем и половинку бублика, густо усыпанного маком. Гость бублик жевал, мак осыпался, и темные крошки выделялись на шали, как грязь.

      Леди Льялл ненавидела грязь в любых ее проявлениях.

      Меж тем сапоги гостя возлежали на ее столике из розового дерева и были отнюдь не чисты.

      – Что вы здесь делаете? – От возмущения и невозможности высказать его напрямую, голос дрогнул.

      – Ваша светлость, – ответил гость, пальцами выбирая крошки из бороды, – ко мне следует обращаться именно так. Поэтому правильно будет спросить: