Застава. Сергей Лукьяненко

– «не возражаю».

      – А про меня что скажешь? – спросила Ведьма.

      – Про тебя ничего, – сокрушенно ответил Бобриков. – Потому и встречу тебя назначал в Центруме, а не как всем остальным… Ну?

      – Ирина Игоревна Баринова, – сказала Ведьма, помедлив. – Работала в федеральной службе безопасности. В… ну, скажем так – службе наружного наблюдения. На пенсии.

      Повисла мертвая тишина. Потом Калька хихикнула и сказала:

      – Бабушка… Бабушка-наружка…

      – Ребятки, дорогие! – проникновенно сказала Ведьма, даже не отреагировав на Калькину остроту. – Работала! Еще со времен СССР! И это никакого отношения к нам не имеет! Чисто земные дела!

      – Точно на пенсии? – подозрительно спросил Скрипач. – Говорят, у вас с работы не уходят…

      – Еще как уходят, – фыркнула Ведьма. – Да бросьте вы! Меня иногда и сейчас привлекают, если надо… в особых случаях. Но это земные дела! Повторюсь!

      – Я вам верю, Ирина Игоревна, – церемонно сказал Бобриков.

      – Спасибо, Александр Валерьевич! – прижав руку к груди, произнесла Ведьма.

      Как ни странно, но снятие масок и взаимное представление прервал Дед. Подросток досадливо махнул рукой и сказал:

      – Ну ладно, Старик, ты всех нас вычислил, ты вообще жутко умный. Хоть и слесарь.

      – Токарь! – строго поправил Бобриков.

      – Пусть токарь, я в этом не разбираюсь… – ничуть не смутился Роман. – Ты скажи, зачем ты нас собрал здесь, в Москве? Я, как ты знаешь, из Смоленска на электричках ехал! А ребенку моих лет одному передвигаться между городами очень трудно и опасно!

      – Молодец, Дед, юмора не потерял! – одобрила его Ведьма. – Старик, колись! Устами ребенка глаголет истина! Зачем мы здесь?

      Бобриков откашлялся.

      – Друзья мои… соратники! Я собрал вас здесь…

      – Сейчас он скажет, что мы должны спасти мир, – громко, на всю комнату, прошептал мне Скрипач. – Так всегда говорят, я знаю, я в кино видел.

      – Мне кажется, ни Центрум, ни наш мир в спасении не нуждаются, – так же театрально ответил я.

      Бобриков замотал головой.

      – Я не о спасении миров, Иван Антонович… Отнюдь! Я о наших шкурах! Спасать надо именно их!

      Глава 3

      Когда мы поднялись на холм, где стояло здание шестнадцатой заставы, уже совсем стемнело. Только на горизонте светило, все разгораясь, зарево над Антарией. Почему-то чувствовалось, что это не электрический свет. Если бы меня попросили это доказать, я бы только развел руками. Но то ли спектр света был чуть иной, то ли угадывалась в нем какая-то мягкая ровность, непривычная для электричества, – но я был абсолютно уверен, что улицы местных городов освещены не лампами накаливания.

      У ворот заставы мои ощущения подтвердились. Здание окружал высокий, метра в два с половиной, деревянный забор, сверху опутанный колючей проволокой. Ворота были непривычно узкие, видимо, ни автомобили, ни повозки внутрь не заезжали. А сбоку от ворот висел маленький колокол с огрызком веревки и фонарь.

      Фонарь был простецкий, вроде как кованый, но без всяких