Две половинки. Татьяна Алюшина

приблизилась к нему, подползя на коленках обратно, наклонилась, чтобы лучше слышать.

      – Зачем в семнадцатый? – спросила она, видя, что старику совсем трудно говорить.

      – Доктор там… очень хороший… известный…

      Он замолчал, слепил синие губы, попробовал сглотнуть.

      – Воды? – поняла Стася. – Я сейчас! – и уже метнулась, сделав движение, за водой.

      – Подожди… – остановил он. – Потом… Ты за доктором… беги. Он мужик… хороший. Правильный… Утром приехал… я видел… я снег…

      – Я сейчас! – отползая на коленках, пообещала Стаська и попросила: – Ты подожди тут, Василий Федорович! Не умирай только!!

      Она вскочила на ноги и понеслась, как не бегала никогда в жизни.

      «Семнадцатый – это в конце улицы, на противоположной стороне!» – сообразила Стася, вылетая из калитки на улицу.

      «Улица» – это, пожалуй, слишком громко сказано, и тем не менее асфальтированная узкая дорожка – еле-еле разъехаться двум машинам, с угрозой поцарапать бока – даже название имела: «Имени Академика Павлова». Какого именно Павлова – не уточнялось, ибо известный всем и каждому академик к физико-математической направленности ученых данного поселка имел весьма сомнительное отношение. Может, у них свой Павлов имелся, поди разбери человеку, далекому от научных сфер, а может, у ученых мужей юмор такой – дескать, все мы живые существа с рефлексами, знаете ли, как у собачек, природу опять-таки любим. И в полном соответствии с этими рефлексами в первой половине субботнего дня улица «имени Академика Павлова» была пустынна – ни машин, ни людей.

      Несясь как спринтер, Станислава умудрялась размышлять, пытаясь вспомнить, кто раньше жил в семнадцатом доме, вот сто пудов, никаких врачей там не наблюдалось, а принадлежал этот дом пожилой бездетной паре профессоров, очень милых и приятных.

      Дом поразил своим преображением, это было добротное каменное строение с мансардой под крышей, оберегаемое высоким кирпичным забором с железными воротами для въезда машин.

      Никакой кнопки звонка или цифровой панели домофона ни у ворот, ни у калитки не наблюдалось. Стаська забарабанила кулаками по железу:

      – Откройте!! Пожалуйста!! Эй, хозяева!!

      Но ее заполошные крики и громыхания по железной двери действия не возымели – на участке стояла первозданная тишина, словно и не потревоженная ничьим нахальным вторжением.

      – Да что он там, спит, что ли, этот «хороший мужик», известный доктор?! – возроптала Стаська.

      Бабахнула еще пару раз, для очистки совести, на всякий случай, и призадумалась.

      – А-а-а! И черт с вами со всеми! – решилась она предпринять отчаянные действия, которые требовала критическая ситуация. – Собаки нет – и то хорошо! Никто не лает и не кидается.

      Значит, выход один.

      А что делать?

      Прикинув, как бы половчее это сделать, Стася посмотрела на ворота в свете собирающейся воплотиться безумной идеи – нет, ворота ей не осилить – высоченные! А вот калитку…

      Так! Если встать одной ногой на ручку, подтянуться, упираясь на ступню,